тварь, воспитанная книгами
Клятому Вомпэру, открывшему для меня Такаразуку. Тот свет, две царственные (каждая на свой лад) дамы и веер! Если кому-то нужна визуализация, то Тигр при написании вдохновлялся постановкой Элизабет-2005.
Дворец Смерти и так не отличался веселой обстановкой, но сегодня побил все рекорды собственной мрачности. По темным коридорам тяжелой волной катилось предчувствие скандала.
- Повелитель будет очень зол, - почти простонал один из слуг, вместе с парочкой таких же предусмотрительных забившийся за массивную статую, - А все эта неугомонная девчонка. Ну чего ей не хватает?
Неугомонная девчонка, она же бывшая императрица Австро-Венгрии Элизабет сидела в своих покоях у зеркала. Комнаты ее - некогда - величества разительно отличались от всего остального дворца: изящная мебель, шелковые драпировки, фарфоровые статуэтки на полочках. Увы, сейчас Элизабет жаждала внести в прелестный интерьер радикальные изменения. Желательно с помощью молотка.
Интересно, Дер Тод, когда обустраивал это дивное гнездышко, хоть на минуту представил, какого здесь жить? И дело, конечно, не в статуэтках. Дело в том, что он стал относиться ко мне, как к канарейке на жердочке. "Это не важно, это пусть тебя не заботит." Между прочим, со мной говорить можно. А вот сюсюкать не рекомендуется.
читать дальше- Что, собираешься начинать все заново? Снова спорить, снова отталкивать? Одной жизни не хватило?
- Это кое-кому другому не хватило! Не хватило ума понять, что мне не шестнадцать лет, да и в шестнадцать настолько дурой я не была. А стоит возмутиться, как в ответ получаешь снисходительную улыбку: ну девочка, когда-то ты с таким же жаром не хотела быть моей...
Нет, Элизабет не собиралась рушить новообретенное счастье. Оно само рушилось, сыпалось, как задетый неуклюжим игроком карточный домик. Вроде все в порядке, но мы шипим друг на друга, а слуги живут ожиданием, когда же произойдет страшное последнее столкновение. Причем улавливая не только мои слова, но и, похоже, каждую мысль на заветную, вернее, запретную тему выяснения отношений.
Прямо как сейчас. Пристально взглянув в полумрак коридора, Элизабет встала перед зеркалом, уперла руки в боки. И начала старательно, правда, молча, но помогая себе жестами, представлять настоящий итальянский скандал. С битьем посуды, воплями "Кастрато! Импотенто!", призыванием всех святых в свидетели, что ни одна приличная женщина к этому... этому... и подходить не должна! Огромная мраморная статуя, изображавшая не то разбойника, не то рыцаря, затряслась, как в лихорадке.
Закончив представление, женщина присела в реверансе перед своими зрителями (статуя аж подпрыгнула!) и громко сказала:
- Не дождетесь.
Унижаться до банальной супружеской ссоры я не буду. Все намного проще: если мне стало душно здесь, я возьму и выйду из канареечной клетки на свет. А ты, милый мой, сам решай, что будешь делать.
Когда Элизабет вошла в "тронный зал", вокруг стало очень тихо. Свита Дер Тода (те несчастные, кому не повезло вовремя найти надежное убежище) тревожно переглядывалась. Сам властитель царства мертвых смотрел на свою бунтующую любовь с многозначительной усмешкой.
- Ты что-то хотела, радость моя?
- Я ухожу.
- Заскучала по прежней свободе?
- Ты меня всегда прекрасно понимал.
- Ну так иди.
Вот этого Элизабет не ожидала. Упреки в неблагодарности, попытку схватить и утащить в спальню, наконец, предложение "так пошли вместе" - все это она продумала, на все нашла достойный ответ. Но чтобы от нее просто отмахнулись... Только сейчас бывшая императрица сообразила, что она даже толком не знает, куда идти. На прогулках с Дер Тодом он просто переносил их в желаемое место, сама Элизабет из дворца не выбиралась, а карт местности здесь пока не завели. Стараясь не споткнуться - зал почему-то плыл перед глазами - женщина направилась к двери. Массивная створка не сразу поддалась, но Элизабет яростно рванула ручку на себя. В открывшемся проеме заклубился серый туман.
- До встречи!, - она так и не оглянулась, выходя.
- Даже не оглянулась!, - Дер Тод обвел взглядом залу. Свита старательно прикидывалась ветошью: попасться под это холодное бешенство не хотелось никому. - Значит, со мной ей стало скучно. Наверно, здесь слишком хорошо, раз ее величество мучает ностальгия. Что ж, стоит напомнить, каким было ее прошлое. Слышите меня?
- Да, повелитель!, - свита сорвалась с места, готовые не то, что прошлое императрице напоминать - ссориться с ангелами из-за очередного живым взятого на небо праведника. Лишь бы подальше отсюда, лишь бы не смотреть, как из-под высокомерной насмешливой маски проступает одиночество и отчаяние. Видеть влиятельных личностей несчастными - плохая примета.
Конечно же, царственные особы не подслушивают. Элизабет вовсе не собиралась узнавать, что теперь будет делать Дер Тод, она просто задержалась на ступенях, выясняя, куда ей идти. А ухом к двери прижалась и вовсе случайно.
- Напомнить прошлое? И как он думает это сделать?
Развить мысль ее бывшее величество не успела: услышав шаги слуг, она некуртуазно, зато очень быстро бросилась бежать, не разбирая дороги. А то застанут у двери, объясняй потом, что ты не боишься этих серых равнин и уж тем более не подслушиваешь.
Правду говорят врачи, что физическая активность способствует телесному и душевному здоровью. После пробежки Элизабет чувствовала себя намного увереннее. Ну да, места незнакомые, вокруг туман, а каблуки обеих туфель намекают, что еще одна пробежка, и дальше бывшая императрица пойдет босиком. Зато выяснилось, что белесые клочья - это не призраки и не руки неведомых чудищ, а обычный холодный сырой туман. Места незнакомые - есть стимул познакомиться ними поближе. И главное - свобода. Иди, куда хочешь, и можно даже босиком. Правда, на такой отчаянный шаг Элизабет не решилась, справедливо полагая, что свобода свободой, а камешки и колючки под ногами никто не отменял.
А если идти, не торопясь, щадя туфли, то есть время поразмыслить, что подразумевал Дер Тод под "напоминанием прошлого". Отправить ее обратно в мир живых призраком он не рискнет - а вдруг Элизабет не пожелает возвращаться. Подстроить ей встречу с кем-то из близких? Разумно, благо все они уже здесь. Но с кем?
Этот же вопрос занимал сейчас свиту Смерти, отправленную устраивать сбежавшей возлюбленной повелителя скорое исцеление от ностальгии. Первого встреченного знакомого императрице по прошлой жизни уже направили пинком в ее сторону, но такой мелкой сошкой не обойдешься. А если работать серьезно, то кого? С отцом они будут весело гулять по здешним просторам и вряд ли вспомнят про какие-нибудь дворцы. Кронпринц Рудольф? Если Элизабет узнает, кто подсказал ее сыночку идею и мятежа, и самоубийства, может, Дер Тод и переживет эту ссору, но вот все окружающее явно нет. Бывший супруг... Не беглянка опомнится, так повелитель взревнует и утащит свою любовь (ну что он в ней нашел?!) обратно к себе. Решено.
Тем временем ее величество обнаружила, что больше не одинока в своих странствиях. Неподалеку на камне сидел молодой человек, жалобно и нецензурно выясняя у небес, за какие грехи с ним так обходятся.
- Вот только свяжись с этими благородными, по гроб жизни покоя не будет! И дальше, кстати, тоже. Мадонна-заступница, хоть здесь мне дадут пожить, то есть непожить нормально?!
Судя по хитреньким глазам страдальца, спокойную жизнь он видел в рекомом гробу в белых тапочках, но не потребовать не мог. Мгновение Элизабет поколебалась, прикидывая, подходит ли такой собеседник бывшей императрице, но вспомнив, что она теперь не венценосная особа и даже не супруга повелителя царства мертвых, а вольная странница, решила, что вдвоем гулять все-таки веселее.
- Приветствую. С вами что-то случилось?
Жалобщик подскочил с камня и принялся рассказывать. Судя по эмоциональной насыщенности повествования, он не менее вечности ждал благодарного слушателя. Кое-как продираясь через невероятно быструю, усыпанную божбой и руганью речь итальянца (национальность выяснилась уже по яростной жестикуляции), Элизабет поняла, что несчастного парня нанял какой-то дворянин, чтобы похитить свою возлюбленную. Увы, после удавшегося похищения дворянин бросил горе-наемника на произвол судьбы, и юношу не то казнили, не то растерзали на месте (по ходу рассказа обстоятельства и способ казни менялись раза три).
- Великая любовь у них, понимаете?! Гррранде Аморе, чтоб ее! А мне, значит, подыхать, как собаке. Ненавижу благородных! Кстати, - парень внезапно подобрался, пристально разглядывая женщину, - А ты кто? Что-то знакомое...
- Акробатка. Знаешь, из уличной труппы.
- Свистишь!
- Свищу, - Элизабет переливчато свистнула сквозь зубы, - А еще кувыркаюсь.
И прежде, чем итальянец успел возразить (что само по себе было подвигом скорости), она решительно встала на руки, прошла несколько шагов, и уже потом перекувыркнулась. От бурных аплодисментов с ближайшего дерева вспорхнули вороны. Правда, Элизабет быстро сообразила, что причиной такого восхищения было не только ее мастерство, но и... в общем, не стоит ходить на руках в платье. С другой стороны, то, что ненадолго открылось глазам итальянца, отвлекло его от происхождения и лица таинственной знакомки. Так что все к лучшему.
Идти вместе оказалось очень приятно. Новый знакомый трепался, Элизабет хихикала, туман уже казался не промозглым, а романтичным, в смысле, вполне подходящим для поиска приключений. Увы, вместо приключений нашлись привидения. Несколько субъектов разной степени прозрачности сидели или стояли возле напоминающих ивы деревьев. Кто-то молчал, кто-то заунывно вздыхал.
- Что они здесь делают?, - Элизабет сама не знала, почему перешла на шепот.
- Дурью маются, - к Луккени местная тоска не липла, - Этот вот помер, а завещания не оставил, теперь не знает, как детям сообщить, где деньги спрятал. Этот на войне погиб, сидит, девушку свою ждет. Вон там новенькая какая-то, пока не знаю. Эту вроде бы убили, она теперь страдает, что позволила себя убить, слабая неудачница...
- Прекрати!
- Ты ж сама попросила рассказать! Ну и голосок у тебя стал, ты там случайно шпагоглотательницей не подрабатывала?
- Луккени, когда человеку больно, это не смешно.
- Слушай, они страдают по собственной глупости.
- А ты?
- А что я? Я страдаю от нефиг делать, а они - все время.
Внезапно призраки расступились. И между ними, царственно обмахиваясь веером, появилась очень знакомая личность. Настолько знакомая, что первой мыслью Элизабет было самой стать прозрачной и тихо раствориться в тумане.
- Так и знала, что ты придешь к Деревьям страдальцев, - Софи, прищурившись, оглядела невестку, - Одета плохо, волосы растрепаны, зубы... надо же, вычистила.
- Я тоже вам очень рада. А что вас привело сюда?
- Ты думаешь, я позволю своему сыну встретиться с тобой еще раз? Чтобы ты испортила ему и посмертие? Ошибаешься. Кстати, - указующий веер нашел Луккени, - раздобудь нам стулья.
Ответом был фонтан проклятий благородным, а особенно благородным и лживым дамам. Однако стулья Луккени принес довольно быстро, да еще и встал рядом, как вышколенный лакей. Проклятия можно и потом довысказать, а подслушать разговор хотелось.
- Садись, - эрцгерцогиня расправила складки платья, - Итак, ты сбежала от своего...
- Мужа.
Может, в посмертии приличия ничего не значат, но именовать себя любовницей Элизабет не собиралась. А всевозможные "сердечные друзья", "возлюбленные" и прочие нежности под холодным взглядом Софи и циничной усмешкой Луккени опадали, как бабочки зимой. Значит, будем говорить на понятном вам языке.
- И я не сбежала. Я странствую.
- Его свита думает по-другому.
- Меня не волнует, что думает свита.
- Как мило! И что дальше?
- Буду решать проблемы.
Софи только хмыкнула, глядя, как бывшая невестка идет к страдающим привидениям. Луккени было попробовал занять освободившийся стул, но моментально получил приказ раздобыть освежающего лимонада. Обнаружив через несколько минут под рукой заветный бокал, эрцгерцогиня даже не удивилась - ее распоряжения исполнялись всегда. Даже там, где лимонада в жизни не водилось.
Бывший серый кардинал Австро-Венгрии потягивала напиток и наблюдала, анархист, террорист и идеальный слуга комментировал, а Элизабет общалась. Намекнуть бывшему солдату, что какой смысл ждать возлюбленную просто так, лучше хоть клумбу для нее разбить, цветами встретить (парень, правда, со вздохом сказал, что его девушка любит не цветы, а яблоки, и отправился сажать сад). Объяснить юной самоубийце - той самой новенькой, что жить нужно, девочка, умереть еще успеешь и в шею вытолкать ее отсюда (в больнице города N врачи, уже было отступившиеся, неожиданно обнаружили, что пациентка дышит и вот-вот придет в себя). После, верно, двух часов разговора с жертвой обнаружить, что начинаешь понимать убийцу, но дама, хвала всему, решила, что будет обитать в посмертии счастливо и на всю катушку, пусть тому, кто ее сюда отправил, станет завидно. Когда ненадолго воцарилось молчание, Сисси почудилось, что она слышит не то аплодисменты, не то хлопки веера по ладони, но доктора правду говорят, что от усталости случаются галлюцинации.
А отдыхать было пока рано. Увы, как решить еще парочку проблем, Элизабет не представляла. Вернее, знала, конечно, но...
- Ты стала похожа на крестьянку. Сядь, выпей лимонада и поправь волосы.
- Я не могу им помочь, - Сисси прикусила губу, глядя на оставшихся. Не в ее силах отправить человека сном или призраком в мир живых. И уж тем более она не может забрать кого-то сюда. А значит, пожилой человек, сухо и коротко высказавший свою проблему, еще несколько лет будет мучиться и мучить своих близких. "Мадам, я все понимаю, но поторопили бы вы Его. А то я парализован, толком и говорить не могу, родня плачет, а тут уже друзья ждут." И отвести глаза, чтобы за полушутливым тоном не заметно было молящего взгляда.
- Не можешь. Значит, все-таки сбежала.
- Вовсе нет. Императрица гуляет, где хочет.
- И возвращается, когда это нужно. Решай сама, или ты Его игрушка, милая девочка, которую завели для развлечения, или ты жена и делишь с Ним трон и власть. Я всегда помогала своему мужу в государственных вопросах.
- И весьма быстро овдовели.
- Но тебе это не грозит. Решай.
- Я пойду.
- Чему-то я тебе все же научила, - Софи поднялась, - Эй, мальчик, унеси стулья и бокал.
- Кстати, мне же надо еще и за Луккени заступиться, чтобы его оставили в покое.
- Что?, - террорист даже отскочил, кое-как ухитрившись не выронить вещи из рук, - Ты... вы... серьезно?!
- Только дай романтичным и милосердным что-то сделать! Подумай сама, зачем ему тишь и покой? Кому он будет тогда нужен? Так, а у тебя, кажется, есть распоряжение. Выполняй!
Судьбу героического анархиста дамы обсуждали уже по дороге к дворцу. Сам итальянец, избавившись от груза (Софи полагала, что стулья и бокал расставлены по местам, Элизабет - что дотащены до ближайшей канавы), сопровождал их на почтительном расстоянии. Впрочем, не настолько почтительном, чтобы не слышать беседу.
На ступенях дворцовой лестницы у Сисси в прямом смысле слова подкосились ноги. Каблуки все-таки не вынесли прогулки. Решительно улыбнувшись (а почему бы ее величеству не ходить босиком?), она сбросила туфли и пошла вперед.
К моменту ее появления Дер Тод был уверен, что просчитал любой вариант возвращения его упрямой, смешной и бесконечно любимой девочки. В слезах (обнять, взять на руки, унести в спальню), набравшейся ярости для полноценного скандала (ну что ж, когда-то у них очень неплохо получалось выяснять отношения), с холодным лицом "а мои прогулки тебя не касаются" (заранее проигрышная для нее стратегия - у него опыта в делании холодного лица несколько больше). Но Элизабет, идущая решительной походкой победительницы (хоть и босиком), да еще и с группой поддержки в виде одного анархиста и одной эрцгерцогини - это было несколько неожиданно.
- Устала от прогулки, радость моя?
- Да, устала. Мне нужна твоя помощь.
- Три желания в обмен на твой поцелуй, - Дер Тод еще продолжал шутить, хотя чуял, что потребует девочка отнюдь не парадный меч (который ей и не поднять), не трон и даже не визит в мир живых. Вернее, визит в мир живых она потребовала, но не для себя.
- Элизабет, я так хотел уберечь тебя от всего этого. Здесь слишком много боли, особенно поначалу.
- А как же ты? Ты видишь эту боль каждый день.
- Я не был человеком.
- А я им была. Поэтому мне легче. Я знаю, как страшно, когда тебе кажется, что близкие потеряны навсегда, знаю, насколько порой люди оказываются беспомощными и сколько страхов их - нас - окружают. Для тебя их боль просто неприятная, но неизбежная вещь, а я знаю, как им помочь.
- Ты должна быть счастлива здесь, а не возиться с чужой болью.
- Люди - такие странные существа. Если нас лишить всех забот, мы придумываем себе новые. Так пусть уж заботы будут настоящими. А то я хорошо придумываю себе проблемы, сам знаешь.
- Какая трогательная сцена, - мурлыканье Луккени вроде бы громким не было, но услышали его все. Если честно, сейчас Элизабет была даже благодарна итальянской язве, после такого разрыдаться от наконец-то пришедшего понимания не получится.
- Ну что, мои желания. Первое: отправить одно привидение в мир живых, пусть скажет родне, что он там где спрятал.
Дер Тод кивнул одному из свиты, и тот помчался исполнять поручение. Собравшиеся в зале молча проводили гонца взглядами, но Луккени, естественно, не удержался от комментария.
- Ох уж эти благородные, все бы им кого-то милостями одаривать.
- Второе, - Элизабет старалась не обращать внимание на этого... кошака помойного, - надо забрать сюда одного старика. Он уже три года лежит парализованным, ему точно не встать. Пожалей его, он сам просит о твоей милости...
Еще один молчаливый кивок, еще один гонец сорвался с места.
- Ох уж эти благородные, жить человеку не дают.
"Ты еще не знаешь, что такое злые и коварные благородные!"
- И третье, вот этого общительного итальянца - мне в личные секретари. А то он все вознаграждения от нас ждет сам знаешь за что.
От потолка отразился возмущенный вопль, а потом очень быстрые шаги куда-то в сторону двери.
- Далеко не убежит, - усмехнулся Дер Тод, - впрочем, сейчас он здесь действительно лишний.
Увы, свита Смерти страдает тем же, чем любая свита влиятельной особы - во-первых, любая фраза господина воспринимается, как приказ, во-вторых, приказ начинает исполняться без всякого обдумывания. Надо выкинуть из зала всех лишних и самим убраться подальше? Да сейчас! Ой...
Первый же подлетевший к Софи под пристальным взглядом отшатнулся и спрятался за троном. Остальные расположились на расстоянии нескольких шагов, мол, господин, ты же видишь, мы ее выводим, только вежливо.
- Надеюсь, больше никто не станет тревожить моего сына?, - стоя перед троном Смерти, эрцгерцогиня умудрялась выглядеть так, как будто это ее замок и ее, к сожалению, плохо вышколенная свита, - Франц-Иосиф заслужил достойное посмертие.
- Тоже хотите вознаграждения?, - холода в голосе Дер Тода хватило бы на Северный Полюс. Впрочем, голос Софи сошел бы за Южный.
- Нет, конечно же. Я уже все сделала так, как нужно моему сыну. Теперь главное, чтобы вы не вмешивались. До свидания.
Кто-то из свиты распахнул перед эрцгерцогиней дверь. Через мгновение после ее ухода в тронном зале остались только двое. Правящая чета.
- Интересно, я когда-нибудь смогу говорить с Софи нормально? Не молчать и не спорить. Хотя бы поблагодарить за сегодняшнее. Если бы не она, я б, наверно, еще долго бродила там, под деревьями.
- Можешь послать ей подарок с письмом, писать тебе будет легче. И я даже знаю, что ей стоит подарить.
- И что же?
- Пошли, покажу.
Коллекция оружия, собранная Дер Тодом, впечатляла. И все-таки Элизабет сомневалась, что здесь найдется что-нибудь подходящее для подарка эрцгерцогине.
- Кинжалы она не любит.
- Да причем здесь кинжалы? Вот хорошая вещь, ею и правящие особы не гнушались. И у твоей бывшей свекрови, - Дер Тод заговорщицки усмехнулся, - это пылиться на полке не будет.
На бархате холодно поблескивал боевой веер.
Дворец Смерти и так не отличался веселой обстановкой, но сегодня побил все рекорды собственной мрачности. По темным коридорам тяжелой волной катилось предчувствие скандала.
- Повелитель будет очень зол, - почти простонал один из слуг, вместе с парочкой таких же предусмотрительных забившийся за массивную статую, - А все эта неугомонная девчонка. Ну чего ей не хватает?
Неугомонная девчонка, она же бывшая императрица Австро-Венгрии Элизабет сидела в своих покоях у зеркала. Комнаты ее - некогда - величества разительно отличались от всего остального дворца: изящная мебель, шелковые драпировки, фарфоровые статуэтки на полочках. Увы, сейчас Элизабет жаждала внести в прелестный интерьер радикальные изменения. Желательно с помощью молотка.
Интересно, Дер Тод, когда обустраивал это дивное гнездышко, хоть на минуту представил, какого здесь жить? И дело, конечно, не в статуэтках. Дело в том, что он стал относиться ко мне, как к канарейке на жердочке. "Это не важно, это пусть тебя не заботит." Между прочим, со мной говорить можно. А вот сюсюкать не рекомендуется.
читать дальше- Что, собираешься начинать все заново? Снова спорить, снова отталкивать? Одной жизни не хватило?
- Это кое-кому другому не хватило! Не хватило ума понять, что мне не шестнадцать лет, да и в шестнадцать настолько дурой я не была. А стоит возмутиться, как в ответ получаешь снисходительную улыбку: ну девочка, когда-то ты с таким же жаром не хотела быть моей...
Нет, Элизабет не собиралась рушить новообретенное счастье. Оно само рушилось, сыпалось, как задетый неуклюжим игроком карточный домик. Вроде все в порядке, но мы шипим друг на друга, а слуги живут ожиданием, когда же произойдет страшное последнее столкновение. Причем улавливая не только мои слова, но и, похоже, каждую мысль на заветную, вернее, запретную тему выяснения отношений.
Прямо как сейчас. Пристально взглянув в полумрак коридора, Элизабет встала перед зеркалом, уперла руки в боки. И начала старательно, правда, молча, но помогая себе жестами, представлять настоящий итальянский скандал. С битьем посуды, воплями "Кастрато! Импотенто!", призыванием всех святых в свидетели, что ни одна приличная женщина к этому... этому... и подходить не должна! Огромная мраморная статуя, изображавшая не то разбойника, не то рыцаря, затряслась, как в лихорадке.
Закончив представление, женщина присела в реверансе перед своими зрителями (статуя аж подпрыгнула!) и громко сказала:
- Не дождетесь.
Унижаться до банальной супружеской ссоры я не буду. Все намного проще: если мне стало душно здесь, я возьму и выйду из канареечной клетки на свет. А ты, милый мой, сам решай, что будешь делать.
Когда Элизабет вошла в "тронный зал", вокруг стало очень тихо. Свита Дер Тода (те несчастные, кому не повезло вовремя найти надежное убежище) тревожно переглядывалась. Сам властитель царства мертвых смотрел на свою бунтующую любовь с многозначительной усмешкой.
- Ты что-то хотела, радость моя?
- Я ухожу.
- Заскучала по прежней свободе?
- Ты меня всегда прекрасно понимал.
- Ну так иди.
Вот этого Элизабет не ожидала. Упреки в неблагодарности, попытку схватить и утащить в спальню, наконец, предложение "так пошли вместе" - все это она продумала, на все нашла достойный ответ. Но чтобы от нее просто отмахнулись... Только сейчас бывшая императрица сообразила, что она даже толком не знает, куда идти. На прогулках с Дер Тодом он просто переносил их в желаемое место, сама Элизабет из дворца не выбиралась, а карт местности здесь пока не завели. Стараясь не споткнуться - зал почему-то плыл перед глазами - женщина направилась к двери. Массивная створка не сразу поддалась, но Элизабет яростно рванула ручку на себя. В открывшемся проеме заклубился серый туман.
- До встречи!, - она так и не оглянулась, выходя.
- Даже не оглянулась!, - Дер Тод обвел взглядом залу. Свита старательно прикидывалась ветошью: попасться под это холодное бешенство не хотелось никому. - Значит, со мной ей стало скучно. Наверно, здесь слишком хорошо, раз ее величество мучает ностальгия. Что ж, стоит напомнить, каким было ее прошлое. Слышите меня?
- Да, повелитель!, - свита сорвалась с места, готовые не то, что прошлое императрице напоминать - ссориться с ангелами из-за очередного живым взятого на небо праведника. Лишь бы подальше отсюда, лишь бы не смотреть, как из-под высокомерной насмешливой маски проступает одиночество и отчаяние. Видеть влиятельных личностей несчастными - плохая примета.
Конечно же, царственные особы не подслушивают. Элизабет вовсе не собиралась узнавать, что теперь будет делать Дер Тод, она просто задержалась на ступенях, выясняя, куда ей идти. А ухом к двери прижалась и вовсе случайно.
- Напомнить прошлое? И как он думает это сделать?
Развить мысль ее бывшее величество не успела: услышав шаги слуг, она некуртуазно, зато очень быстро бросилась бежать, не разбирая дороги. А то застанут у двери, объясняй потом, что ты не боишься этих серых равнин и уж тем более не подслушиваешь.
Правду говорят врачи, что физическая активность способствует телесному и душевному здоровью. После пробежки Элизабет чувствовала себя намного увереннее. Ну да, места незнакомые, вокруг туман, а каблуки обеих туфель намекают, что еще одна пробежка, и дальше бывшая императрица пойдет босиком. Зато выяснилось, что белесые клочья - это не призраки и не руки неведомых чудищ, а обычный холодный сырой туман. Места незнакомые - есть стимул познакомиться ними поближе. И главное - свобода. Иди, куда хочешь, и можно даже босиком. Правда, на такой отчаянный шаг Элизабет не решилась, справедливо полагая, что свобода свободой, а камешки и колючки под ногами никто не отменял.
А если идти, не торопясь, щадя туфли, то есть время поразмыслить, что подразумевал Дер Тод под "напоминанием прошлого". Отправить ее обратно в мир живых призраком он не рискнет - а вдруг Элизабет не пожелает возвращаться. Подстроить ей встречу с кем-то из близких? Разумно, благо все они уже здесь. Но с кем?
Этот же вопрос занимал сейчас свиту Смерти, отправленную устраивать сбежавшей возлюбленной повелителя скорое исцеление от ностальгии. Первого встреченного знакомого императрице по прошлой жизни уже направили пинком в ее сторону, но такой мелкой сошкой не обойдешься. А если работать серьезно, то кого? С отцом они будут весело гулять по здешним просторам и вряд ли вспомнят про какие-нибудь дворцы. Кронпринц Рудольф? Если Элизабет узнает, кто подсказал ее сыночку идею и мятежа, и самоубийства, может, Дер Тод и переживет эту ссору, но вот все окружающее явно нет. Бывший супруг... Не беглянка опомнится, так повелитель взревнует и утащит свою любовь (ну что он в ней нашел?!) обратно к себе. Решено.
Тем временем ее величество обнаружила, что больше не одинока в своих странствиях. Неподалеку на камне сидел молодой человек, жалобно и нецензурно выясняя у небес, за какие грехи с ним так обходятся.
- Вот только свяжись с этими благородными, по гроб жизни покоя не будет! И дальше, кстати, тоже. Мадонна-заступница, хоть здесь мне дадут пожить, то есть непожить нормально?!
Судя по хитреньким глазам страдальца, спокойную жизнь он видел в рекомом гробу в белых тапочках, но не потребовать не мог. Мгновение Элизабет поколебалась, прикидывая, подходит ли такой собеседник бывшей императрице, но вспомнив, что она теперь не венценосная особа и даже не супруга повелителя царства мертвых, а вольная странница, решила, что вдвоем гулять все-таки веселее.
- Приветствую. С вами что-то случилось?
Жалобщик подскочил с камня и принялся рассказывать. Судя по эмоциональной насыщенности повествования, он не менее вечности ждал благодарного слушателя. Кое-как продираясь через невероятно быструю, усыпанную божбой и руганью речь итальянца (национальность выяснилась уже по яростной жестикуляции), Элизабет поняла, что несчастного парня нанял какой-то дворянин, чтобы похитить свою возлюбленную. Увы, после удавшегося похищения дворянин бросил горе-наемника на произвол судьбы, и юношу не то казнили, не то растерзали на месте (по ходу рассказа обстоятельства и способ казни менялись раза три).
- Великая любовь у них, понимаете?! Гррранде Аморе, чтоб ее! А мне, значит, подыхать, как собаке. Ненавижу благородных! Кстати, - парень внезапно подобрался, пристально разглядывая женщину, - А ты кто? Что-то знакомое...
- Акробатка. Знаешь, из уличной труппы.
- Свистишь!
- Свищу, - Элизабет переливчато свистнула сквозь зубы, - А еще кувыркаюсь.
И прежде, чем итальянец успел возразить (что само по себе было подвигом скорости), она решительно встала на руки, прошла несколько шагов, и уже потом перекувыркнулась. От бурных аплодисментов с ближайшего дерева вспорхнули вороны. Правда, Элизабет быстро сообразила, что причиной такого восхищения было не только ее мастерство, но и... в общем, не стоит ходить на руках в платье. С другой стороны, то, что ненадолго открылось глазам итальянца, отвлекло его от происхождения и лица таинственной знакомки. Так что все к лучшему.
Идти вместе оказалось очень приятно. Новый знакомый трепался, Элизабет хихикала, туман уже казался не промозглым, а романтичным, в смысле, вполне подходящим для поиска приключений. Увы, вместо приключений нашлись привидения. Несколько субъектов разной степени прозрачности сидели или стояли возле напоминающих ивы деревьев. Кто-то молчал, кто-то заунывно вздыхал.
- Что они здесь делают?, - Элизабет сама не знала, почему перешла на шепот.
- Дурью маются, - к Луккени местная тоска не липла, - Этот вот помер, а завещания не оставил, теперь не знает, как детям сообщить, где деньги спрятал. Этот на войне погиб, сидит, девушку свою ждет. Вон там новенькая какая-то, пока не знаю. Эту вроде бы убили, она теперь страдает, что позволила себя убить, слабая неудачница...
- Прекрати!
- Ты ж сама попросила рассказать! Ну и голосок у тебя стал, ты там случайно шпагоглотательницей не подрабатывала?
- Луккени, когда человеку больно, это не смешно.
- Слушай, они страдают по собственной глупости.
- А ты?
- А что я? Я страдаю от нефиг делать, а они - все время.
Внезапно призраки расступились. И между ними, царственно обмахиваясь веером, появилась очень знакомая личность. Настолько знакомая, что первой мыслью Элизабет было самой стать прозрачной и тихо раствориться в тумане.
- Так и знала, что ты придешь к Деревьям страдальцев, - Софи, прищурившись, оглядела невестку, - Одета плохо, волосы растрепаны, зубы... надо же, вычистила.
- Я тоже вам очень рада. А что вас привело сюда?
- Ты думаешь, я позволю своему сыну встретиться с тобой еще раз? Чтобы ты испортила ему и посмертие? Ошибаешься. Кстати, - указующий веер нашел Луккени, - раздобудь нам стулья.
Ответом был фонтан проклятий благородным, а особенно благородным и лживым дамам. Однако стулья Луккени принес довольно быстро, да еще и встал рядом, как вышколенный лакей. Проклятия можно и потом довысказать, а подслушать разговор хотелось.
- Садись, - эрцгерцогиня расправила складки платья, - Итак, ты сбежала от своего...
- Мужа.
Может, в посмертии приличия ничего не значат, но именовать себя любовницей Элизабет не собиралась. А всевозможные "сердечные друзья", "возлюбленные" и прочие нежности под холодным взглядом Софи и циничной усмешкой Луккени опадали, как бабочки зимой. Значит, будем говорить на понятном вам языке.
- И я не сбежала. Я странствую.
- Его свита думает по-другому.
- Меня не волнует, что думает свита.
- Как мило! И что дальше?
- Буду решать проблемы.
Софи только хмыкнула, глядя, как бывшая невестка идет к страдающим привидениям. Луккени было попробовал занять освободившийся стул, но моментально получил приказ раздобыть освежающего лимонада. Обнаружив через несколько минут под рукой заветный бокал, эрцгерцогиня даже не удивилась - ее распоряжения исполнялись всегда. Даже там, где лимонада в жизни не водилось.
Бывший серый кардинал Австро-Венгрии потягивала напиток и наблюдала, анархист, террорист и идеальный слуга комментировал, а Элизабет общалась. Намекнуть бывшему солдату, что какой смысл ждать возлюбленную просто так, лучше хоть клумбу для нее разбить, цветами встретить (парень, правда, со вздохом сказал, что его девушка любит не цветы, а яблоки, и отправился сажать сад). Объяснить юной самоубийце - той самой новенькой, что жить нужно, девочка, умереть еще успеешь и в шею вытолкать ее отсюда (в больнице города N врачи, уже было отступившиеся, неожиданно обнаружили, что пациентка дышит и вот-вот придет в себя). После, верно, двух часов разговора с жертвой обнаружить, что начинаешь понимать убийцу, но дама, хвала всему, решила, что будет обитать в посмертии счастливо и на всю катушку, пусть тому, кто ее сюда отправил, станет завидно. Когда ненадолго воцарилось молчание, Сисси почудилось, что она слышит не то аплодисменты, не то хлопки веера по ладони, но доктора правду говорят, что от усталости случаются галлюцинации.
А отдыхать было пока рано. Увы, как решить еще парочку проблем, Элизабет не представляла. Вернее, знала, конечно, но...
- Ты стала похожа на крестьянку. Сядь, выпей лимонада и поправь волосы.
- Я не могу им помочь, - Сисси прикусила губу, глядя на оставшихся. Не в ее силах отправить человека сном или призраком в мир живых. И уж тем более она не может забрать кого-то сюда. А значит, пожилой человек, сухо и коротко высказавший свою проблему, еще несколько лет будет мучиться и мучить своих близких. "Мадам, я все понимаю, но поторопили бы вы Его. А то я парализован, толком и говорить не могу, родня плачет, а тут уже друзья ждут." И отвести глаза, чтобы за полушутливым тоном не заметно было молящего взгляда.
- Не можешь. Значит, все-таки сбежала.
- Вовсе нет. Императрица гуляет, где хочет.
- И возвращается, когда это нужно. Решай сама, или ты Его игрушка, милая девочка, которую завели для развлечения, или ты жена и делишь с Ним трон и власть. Я всегда помогала своему мужу в государственных вопросах.
- И весьма быстро овдовели.
- Но тебе это не грозит. Решай.
- Я пойду.
- Чему-то я тебе все же научила, - Софи поднялась, - Эй, мальчик, унеси стулья и бокал.
- Кстати, мне же надо еще и за Луккени заступиться, чтобы его оставили в покое.
- Что?, - террорист даже отскочил, кое-как ухитрившись не выронить вещи из рук, - Ты... вы... серьезно?!
- Только дай романтичным и милосердным что-то сделать! Подумай сама, зачем ему тишь и покой? Кому он будет тогда нужен? Так, а у тебя, кажется, есть распоряжение. Выполняй!
Судьбу героического анархиста дамы обсуждали уже по дороге к дворцу. Сам итальянец, избавившись от груза (Софи полагала, что стулья и бокал расставлены по местам, Элизабет - что дотащены до ближайшей канавы), сопровождал их на почтительном расстоянии. Впрочем, не настолько почтительном, чтобы не слышать беседу.
На ступенях дворцовой лестницы у Сисси в прямом смысле слова подкосились ноги. Каблуки все-таки не вынесли прогулки. Решительно улыбнувшись (а почему бы ее величеству не ходить босиком?), она сбросила туфли и пошла вперед.
К моменту ее появления Дер Тод был уверен, что просчитал любой вариант возвращения его упрямой, смешной и бесконечно любимой девочки. В слезах (обнять, взять на руки, унести в спальню), набравшейся ярости для полноценного скандала (ну что ж, когда-то у них очень неплохо получалось выяснять отношения), с холодным лицом "а мои прогулки тебя не касаются" (заранее проигрышная для нее стратегия - у него опыта в делании холодного лица несколько больше). Но Элизабет, идущая решительной походкой победительницы (хоть и босиком), да еще и с группой поддержки в виде одного анархиста и одной эрцгерцогини - это было несколько неожиданно.
- Устала от прогулки, радость моя?
- Да, устала. Мне нужна твоя помощь.
- Три желания в обмен на твой поцелуй, - Дер Тод еще продолжал шутить, хотя чуял, что потребует девочка отнюдь не парадный меч (который ей и не поднять), не трон и даже не визит в мир живых. Вернее, визит в мир живых она потребовала, но не для себя.
- Элизабет, я так хотел уберечь тебя от всего этого. Здесь слишком много боли, особенно поначалу.
- А как же ты? Ты видишь эту боль каждый день.
- Я не был человеком.
- А я им была. Поэтому мне легче. Я знаю, как страшно, когда тебе кажется, что близкие потеряны навсегда, знаю, насколько порой люди оказываются беспомощными и сколько страхов их - нас - окружают. Для тебя их боль просто неприятная, но неизбежная вещь, а я знаю, как им помочь.
- Ты должна быть счастлива здесь, а не возиться с чужой болью.
- Люди - такие странные существа. Если нас лишить всех забот, мы придумываем себе новые. Так пусть уж заботы будут настоящими. А то я хорошо придумываю себе проблемы, сам знаешь.
- Какая трогательная сцена, - мурлыканье Луккени вроде бы громким не было, но услышали его все. Если честно, сейчас Элизабет была даже благодарна итальянской язве, после такого разрыдаться от наконец-то пришедшего понимания не получится.
- Ну что, мои желания. Первое: отправить одно привидение в мир живых, пусть скажет родне, что он там где спрятал.
Дер Тод кивнул одному из свиты, и тот помчался исполнять поручение. Собравшиеся в зале молча проводили гонца взглядами, но Луккени, естественно, не удержался от комментария.
- Ох уж эти благородные, все бы им кого-то милостями одаривать.
- Второе, - Элизабет старалась не обращать внимание на этого... кошака помойного, - надо забрать сюда одного старика. Он уже три года лежит парализованным, ему точно не встать. Пожалей его, он сам просит о твоей милости...
Еще один молчаливый кивок, еще один гонец сорвался с места.
- Ох уж эти благородные, жить человеку не дают.
"Ты еще не знаешь, что такое злые и коварные благородные!"
- И третье, вот этого общительного итальянца - мне в личные секретари. А то он все вознаграждения от нас ждет сам знаешь за что.
От потолка отразился возмущенный вопль, а потом очень быстрые шаги куда-то в сторону двери.
- Далеко не убежит, - усмехнулся Дер Тод, - впрочем, сейчас он здесь действительно лишний.
Увы, свита Смерти страдает тем же, чем любая свита влиятельной особы - во-первых, любая фраза господина воспринимается, как приказ, во-вторых, приказ начинает исполняться без всякого обдумывания. Надо выкинуть из зала всех лишних и самим убраться подальше? Да сейчас! Ой...
Первый же подлетевший к Софи под пристальным взглядом отшатнулся и спрятался за троном. Остальные расположились на расстоянии нескольких шагов, мол, господин, ты же видишь, мы ее выводим, только вежливо.
- Надеюсь, больше никто не станет тревожить моего сына?, - стоя перед троном Смерти, эрцгерцогиня умудрялась выглядеть так, как будто это ее замок и ее, к сожалению, плохо вышколенная свита, - Франц-Иосиф заслужил достойное посмертие.
- Тоже хотите вознаграждения?, - холода в голосе Дер Тода хватило бы на Северный Полюс. Впрочем, голос Софи сошел бы за Южный.
- Нет, конечно же. Я уже все сделала так, как нужно моему сыну. Теперь главное, чтобы вы не вмешивались. До свидания.
Кто-то из свиты распахнул перед эрцгерцогиней дверь. Через мгновение после ее ухода в тронном зале остались только двое. Правящая чета.
- Интересно, я когда-нибудь смогу говорить с Софи нормально? Не молчать и не спорить. Хотя бы поблагодарить за сегодняшнее. Если бы не она, я б, наверно, еще долго бродила там, под деревьями.
- Можешь послать ей подарок с письмом, писать тебе будет легче. И я даже знаю, что ей стоит подарить.
- И что же?
- Пошли, покажу.
Коллекция оружия, собранная Дер Тодом, впечатляла. И все-таки Элизабет сомневалась, что здесь найдется что-нибудь подходящее для подарка эрцгерцогине.
- Кинжалы она не любит.
- Да причем здесь кинжалы? Вот хорошая вещь, ею и правящие особы не гнушались. И у твоей бывшей свекрови, - Дер Тод заговорщицки усмехнулся, - это пылиться на полке не будет.
На бархате холодно поблескивал боевой веер.
@темы: фанфики мои
-
-
09.08.2010 в 10:32Замечаний всего два и оба по Лукени - 1) юношей его сложновато назвать. Он и в момент убийства юным не был, а уж когда повесился - ему все 37 годиков набежало. 2) А слово "виктимная" в его устах звучит как-то странно...
-
-
09.08.2010 в 10:45-
-
09.08.2010 в 11:00-
-
09.08.2010 в 11:01-
-
09.08.2010 в 12:57Поправка и от меня: София НИКОГДА не была величеством и супругой императора!!! Она всего лишь эрцгерцогиня. Франц-Иосиф - не сын, а племянник предшествовавшего ему императора, его же собственный папочка никогда не правил. В частности, из-за этого София так злится на Лизку - у нее есть то, чего у Софии никогда не будет, то есть статус.
-
-
09.08.2010 в 13:52-
-
09.08.2010 в 14:10Клятый_Вомпэр А фиг знает, на самом деле. Скорее всего, тоже из 2005 года. Потому как для вдохновения смотрелось именно оно.