Зимняя сказка

[flametiger]

Вот так бы могла выглядеть "Снежная королева" в мире Вархамера. Всем любящим зиму и сказки посвящается.

Странствия Эльги
(кислевитская сказка)

Прекрасна, но сурова земля Кислева. И грозных врагов, и диких зверей победят ее могучие мужи, но горе людям, если запоздает прийти светлая весна. Не отогнать зиму огнем, не сразить в честном поединке. Только умилостивить можно Владычицу Льдов.
Радостно бежала Эльга к соседнему дому. Думала, выйдет Андрей, и вместе будут они встречать весну. Но увидела девочка, что плачет знахарка, мать Андрея.
- Не жди сынка моего! До рассвета пошел он поглядеть, как проедут белые сани Владычицы. Унесла она его в свое царство.
Только одна слезинка упала из синих глаз Эльги. Вытерла девочка лицо, голову вскинула.
- Я его верну!
- Да что ты! Не тягаться человеку с Владычицей! Андрея не выручишь, и сама сгинешь. И думать об этом забудь, не то родителям твоим скажу.
Ничего не ответила Эльга. Знала: не пустит ее мудрая знахарка, хоть и тоскует по сыну. Запрут ослушницу накрепко отец с матерью. Издавна повелось, коль встретил на дороге ледяные сани, не увидеть тебе больше родного двора, навеки поселишься в холодном дворце.
Тихо-тихо проскользнула девочка домой. Оделась потеплее, узелок с едой собрала, нож отцовский к поясу привесила. Поклонилась низко горнице, попросила духа запечного утешить матушку, да и вышла в дорогу, назад не оборачиваясь. Не след кислевитке друга в беде оставлять!
А весна ранняя коварна. То солнышком пригреет, то ветром застудит, то дождиком польет. Идет Эльга, пути не страшится. Вроде и недалеко ушла, а видит: места кругом незнакомые, не те, куда летом с подружками за грибами-ягодами бегала. Чаща глухая, людей не ведающая. И лежит сквозь бурелом одна-единственная тропка.
Остановилась девочка. Тут и храбрецу задуматься не стыдно, надо ли в лес ступать, зверей тревожить. Не простое здесь место, чародейское. Вернуться сейчас, рассказать все, как есть – ни один умный робостью не укорит. Скорей, найдутся товарищи верные, а с ними и сюда идти не боязно. И только решила она назад возвращаться, как злорадно зашумела чаща. Тотчас вспомнила Эльга, что не войти дважды в заколдованное место. Огляделась по сторонам, усмехнулась:
- Одна тропка – и меня не сотня, узка она – и я невелика. Как раз по мне дорожка.
Змейкой вьется тропинка, не разобрать, куда уводит. И расступается бурелом. Ветка девочку не царапнет, зверь носа не высунет. И вокруг уже не чаща мрачная, а лес светлый, летний. Ручьи журчат, на полянах травка зеленая, свежая. Пахнет тут малиной да медом. Радуется Эльга красоте окрестной. Уселась передохнуть, узелок свой развязала. Сама поела и хозяину лесному угощение оставила.
Чу, слышит, перекликаются голоса громкие:
- Гостья к нам зашла, встретить надо!
Кричат неведомые богатыри, аукаются, а на глаза не показываются. Засмеялась девочка:
- Неужто боятся меня?
И сама на голоса пошла. Видит – стоит терем добротный, липами обсаженный. Вьются вокруг пчелы, заяц по полянке пробежал. И ни одного человека нет. Не пугается Эльга, чувствует: не будет в таком славном месте злодей жить. Смело взошла в терем.
А там посреди горницы на троне дубовом сидит Урсус, отец медвежий. А вокруг бурые здоровяки собрались, дети его.
Поклонилась ему девочка:
- Здравствуй, Урсус, лета царь, леса хранитель.
- Здравствуй, храбрая Эльга, - отвечает ей медведь человечьим голосом, - Давно люди не заходили ко мне. Расскажи, что привело тебя, любопытство аль горе какое?
- Ищу я Андрея, друга своего. Унесли его белые сани Владычицы Льдов.
Нахмурился Урсус:
- Трудно беде твоей помочь.
Зашумели тут медведи:
- Что трудного? Нынче же пойдем, разнесем ледяной дворец по кусочкам, высвободим малого да назад воротимся! Кислевиты – нам братья, как не выручить? Веди нас, батюшка!
Грозно топнул Урсус:
- Хватит глотки драть, дела не знаючи! Долог путь до Владычицы Льдов, а стоит уйти нам, заявится сюда князь Ульрик с дружиной своей. Пробегут волки через наш лес и ударят всей силой по людям. Для того и живем мы здесь, чтобы рубежи человечьи хранить. А ты, Эльга, не спеши, погости у нас, отдохни. Глядишь, придумаем, как с горем твоим справиться.
А девочка и рада остаться. Утомила ее дорога дальняя. Увидел Урсус, что путница с трудом на ногах держится, позвал Урсулу, хозяйку терема своего. Подхватила могучая медведица гостью, унесла на высокие полати.
Который день живет Эльга в светлом доме. Бегает по летним полянкам, ягоды собирает, с медвежатами играет. Помогает Урсуле по хозяйству, с девицами бурыми венки плетет. Легко и радостно здесь страннице, словно и не покидала родной деревни. Похож на кислевитов народ медвежий – сильны да простодушны и сердцем чисты. На врага всей яростью обрушатся, а для друга дома своего не пожалеют. Не зря испокон веков в любой дружине берсерков уважают – в них дух царства медведей, из этих краев они к людям приходят, сюда же потом возвращаются. И не хочется девочке добрые земли покидать.
Иной раз вспомнит Эльга про Андрея, подумает, что в дорогу пора, так тут же Урсус навстречу:
- С утра пораньше поднялась? Ну пойдем со мной.
И начнет рассказ о зверях лесных, деревьях великих да травах целебных. Или поведет показать, как из улья мед брать, как плот строить и рыбу с него удить. А вечером соберутся медведи в круг, пляшут, побасенки сказывают. Где уж тут о бедах думать?
И все ж однажды затревожилось сердце девочки. Потемнело для нее небо синее, перестали радовать голоса птичьи. В плену у Владычицы Льдов друг, не до веселья ему. Приметил Урсус, что печальна Эльга, сел рядом, заговорил ласково:
- Не грусти, дочка. Хочешь, я тебе сладких ягод наберу, хочешь – лодку новую сделаю. А обидел кто – только скажи, вмиг пожалеет, что на свет родился. Иль наскучили мы тебе?
- Никто мне здесь слова дурного не сказал. Рада бы я век с вами остаться, но Андрею сейчас никто ягод не принесет, молоком с медом не напоит.
Сдвинул брови хранитель леса:
- А кто виноват в том? Да что он за мужчина, если его, как котенка, за шкирку уволокли? И кто сейчас в Кислеве живет, если из всех людей только ты, девочка, спасать пленника пошла? Андрей в ледяных санях ехал, а тебе через земли Ульрика да страну мертвых пешком идти. Не стоит он мук твоих, жизни твоей. Останься с нами, Эльга. Не гостьей – родней сядь у очага. Станешь царевной лесной, голоса зверей и птиц понимать научишься, травы да деревья слушать. Слабы мужи людские, не пара они тебе. А сынов моих ты видела – и отважны, и могучи, и ласковы. Как в возраст войдешь, затомится сердце – выбирай любого, кто приглянется. Будешь мудрою хозяйкой в тереме крепком.
Закручинилась девочка, тяжко ей расставаться с приветливым медвежьим краем. Но хоть еле слышно, а шепнула:
- Я должна идти.
Как взревет Урсус – с деревьев листья попадали:
- Не пущу тебя на смерть верную!
Тотчас сомкнулись дубы да липы высокой стеной, не пройти, не перелезть. Крепко запер гостью медведь, и сам рядом стоит, дубам мощью ровня. Но знает Эльга: не силой – хитростью с добрым Урсусом тягаться надо. Прост лесной хранитель.
- Позволь мне одну загадку тебе загадать. Коли отгадаешь, останусь здесь навеки, не сумеешь ответить – пустишь меня в дорогу.
- Ну будь по-твоему.
- Что сильнее медведя, жарче солнышка, нежней соловьиного пения?
Задумался царь лета.
- Сильней меня река по весне, да холодна. Жарче солнца костер, да не нежен, больно жжет. Нежнее соловушкиного голоса пух в подушке, когда спать хочешь, да силы в нем нет.
Долго гадал Урсус, потом лапой махнул.
- Много в лесу знаю, но такого не ведаю.
- Любовь это, - улыбнулась девочка.
- Твоя правда и победа твоя. Горько мне отпускать тебя, да слову своему я хозяин.
Всем родом медведи Эльгу в путь собирали. Урсула шубку теплую да сапожки крепкие на девочку надела. Друзья-медвежата меда в туеске принесли, их сестры старшие пирог с грибами испекли. А воин-берсерк, много дорог в жизни исходивший, подарил крепкий посох, странника опору. Наконец, шагнул к ней сам Урсус с кубком в лапах.
- Испей зелья волшебного.
Глотнула Эльга напитка сладкого и чует, быстрее кровь по жилам побежала.
- Дарю я тебе силу медвежью, - произнес хранитель леса, - И помни теперь, сильный да добрый отчаиваться не должен.
Низко поклонилась девочка могучему Урсусу.
До самого края леса, до опушки проводили ее бурые. Но в зимнюю чащу им хода нет. Простилась Эльга с друзьями и пошла в земли неведомые. А там вместо дубов сосны угрюмые, вместо солнышка луна светит, верно, стемнело уже, вместо птичек певчих совы кричат, вместо ветерка ласкового метель гуляет. Если б не шубка дареная, замерзла бы странница в злой стуже. А по лесу вой волчий:
- Медвежьим духом пахнет. Урсуса родич пожаловал.
Только и успела девочка глаза сверкнувшие в чаще заметить, как бросился к ней волк. Ударила Эльга его посохом, отшвырнула разбойника ровно палый лист, а кругом уже другие рычат да смеются над ней. Честно бьется кислевитка, пощады не просит. Не от трусости, от усталости подломились ноги, упала Эльга на снег без чувств.
Как очнулась, видит: целая стая перед ней, не счесть числа. Зубы скалят, вот-вот съедят. Посреди поляны камень лежит, а на камне том волк, шерсть как лунный свет бела.
- Здравствуй, Эльга, - говорит вожак человечьим голосом, - хорошо ты дралась, не убоялась встречи нашей. От смелости аль по глупости сюда пришла?
Поняла девочка, что за зверь дивный перед ней, много медведи о нем сказывали.
- Здравствуй, князь Ульрик. Говорят мудрые люди, что ты – повелитель снегов и Владычице Льдов родным братом доводишься. Унесли ее белые сани Андрея, друга моего. Прошу, научи, как пройти мне к сестре твоей, как умолить вернуть друга.
Взвыли волки, не то хохочут, не то злятся. Один вожак молчит. Потом молвил:
- Трудно помочь беде твоей. Не родня мне Владычица Льдов, хоть и схожи наши владения, а только по ее землям зверь с горячей кровью не ходит. И тебе там пути не будет. От призраков ни клыком, ни клинком не защититься. Пропадешь.
- Благодарю тебя за заботу, - поклонилась ему странница. Спрыгнул с камня белый волк, шагнул к ней, носом воздух потянул.
- Духа медвежьего в тебе нет, страха людского не чую, а ярости – как в нас. Раздели со мной пищу, гостья.
И только что зверь был, а теперь стоит на том месте воин с мечом на поясе, высокий, стройный, белые кудри по плечам рассыпаются. Много в дружинах кислевитских витязей удалых да красивых, а равного ему не видела Эльга. Всем хорош, лишь глаза прежние, волчьи, так желтым и сверкают. Не робеет девочка, думает: «Коль пробуду ночь под кровом оборотня, ничего дурного не случится». А как взял ее князь Ульрик за руку да вошли они в каменный чертог, и последнюю тревогу точно ветром унесло. Спокойно сидела с вожаком волчьим за ужином, о странствии своем рассказывала. Только думала: «С рассветом в дорогу отправлюсь.» Потом показал ей хозяин маленькую спальню и удачных снов пожелал.
Проснулась Эльга, а на дворе все ночь. Ровно и не встает солнышко красное в этих землях, а без него идти в даль далекую боязно. Вот и загостилась путница в чертоге Ульрика.
Приобвыклась в темноте видеть, лесные тропки разбирать. Подружек среди волчиц завела. И пришлись ей по нраву лихие, удалые ульфенхары-оборотни. Не пахари они, не ремесленники – охотники и витязи, дружина княжеская. Подруги новые и девочку учить стали зверя выслеживать да на мечах биться. Весело живется Эльге в зимних землях, никто за прялку не усадит, в тереме не запрет. Хоть и злы волки к людям, а ее никто не обижает, точно и не человек она. И забывает странница о деревне родной, становится бесстрашной да яростной лесной разбойницей, под стать ульфенхарам, с подружками о походах дальних мечтает. А пуще всего полюбились ей песни здешние, про битвы да про воинов великих.
И завел однажды скальд песню о дружбе верной. Мигом опомнилась девочка. Ей Андрея выручать надо, а не на клинках состязаться. Быстро собралась она в путь, и только хотела уйти, как навстречу ей сам Ульрик. И красив он, а жутко на бледное лицо смотреть.
- К мальчишке бежишь?
- Да, - прошептала странница.
Скрипнул зубами князь.
- Много мне зла род человеческий сделал. Ушли дети мои, волки, к людям, стали собаками зваться - скольких из них на цепи держат да побоями угощают? Ушли воины-оборотни в дружины человеческие служить, так витязи людские берсерка к себе приблизят, а ульфенхара прочь гонят, ровно веры ему нет. И тебя теперь отнять хотят! Останься, Эльга. Позабудешь скучную жизнь человечью, станешь воительницей славной.
И кладет перед ней меч работы искусной. Легок клинок да остер, платок брошенный разрубит. Не взяла девочка подарка.
- Никому из людей не верил, а ты приручила меня. Будешь подругой моей, волчьей княгиней. Что превыше воли лесной?
Взглянула Эльга ему в глаза.
- Верность.
Склонил голову Ульрик. Волку ли верность не ценить?
- Не могу удержать тебя. Прими дары мои на прощание.
И протягивает ей кубок с напитком красным, теплым да соленым. Не дрогнув, выпила девочка.
- Даю тебе походку неутомимую, волчью. А меч этот по руке твоей выкован, и никому другому служить не будет. Возьми, не то в прорубь брошу.
Подняла странница клинок. И впрямь точь в точь для нее. С таким оружием и в землях Владычицы не страшно.
Перекинулся князь в зверя, оскалился.
- А коль не боишься, садись мне на спину. Довезу тебя до страны мертвых.
Легко мчится по сугробам белый волк, ровно Эльга – пушинка невесомая. Быстрее, чем конь, бежит, только ветру за ним и угнаться. А впереди встают горы высокие, снежными шапками небо задевают. Не успела испугаться путница, как одним прыжком зверь через преграду перелетел. И открылась им равнина бескрайняя. Ни единой души там не видно, ни единого звука не слышно. Остановился волк, спрыгнула девочка на землю.
- Отсюда начинается царство Владычицы Льдов, - сказал Ульрик, - Дальше мне хода нет.
Горько было Эльге с добрыми медведями расставаться, а с ним, злым да гордым, еще горше. Но не заплакала она, только спросила:
- Почему ты, князь ульфенхаров, сам пошел меня провожать?
- Потому что мы сейчас в стране смерти. Не ровен час, высунутся призраки, ни сила, ни ловкость, ни умение не спасут. Вожак может воинов своих и в бой, и в путь послать, но на гибель верную должен сам идти, иначе и не вожак он вовсе. А теперь прощай. Ты свою дорогу выбрала.
И пошла девочка вперед, не оглядываясь. Долго еще ей волчий вой за спиной чудился. А на самой равнине даже ветер не веет. Нет здесь ни луны бледной, ни солнца красного, лишь звезды светят. Идет странница, и страшно ей от безмолвия да одиночества. Лучше уж злые враги, чем пустыня равнодушная.
Далеко уже зашла, когда приметила холм особенный. Вроде бы свернулся кто-то под сугробом да спит в тепле, как медведь в берлоге. Только нет здесь детей Урсуса.
«Там, верно, снежный тролль затаился».
Не успела подумать, как зашевелился холм и показался из-под него тролль. Тянет к девочке длинные руки, вот-вот схватит и съест. Да не ту добычу себе выбрал. Яростно налетела на него Эльга, мечом крест-накрест ударила. И рассыпался злодей снегом. Подивилась странница, в сказках-то всегда говорилось, если не сожжешь тролля, встанет он потом целенький, хоть напополам его разруби. Потыкала клинком в сугроб – нет, не шевелится, не срастается, не поднимается. Дальше пошла.
Только теперь уж на звезды не глазеет, а по сторонам смотрит. Если где на одного хищника наткнулся, тут и стая рядом гулять может. А холмов странных, как назло, все больше и больше. Под последним уже не тролль, а целый великан спрятаться может.
Лишь подумала, как поднялся из холма гигант, выше сосны корабельной, шире старого дуба. Девочка перед ним не больше мыши кажется. Испугалась путница, помчалась прочь, молится, что не увидело ее чудище. Ан нет, заметил и двинулся за ней. Вроде и медленно шагает, а каждый его шаг – как двадцать Эльгиных. Вот-вот догонит и растопчет. Из последних сил бежит странница, а великан все не отстает. Обидно ей стало, что придется погибнуть смерть бесславной у гиганта под ногами. А с обидой да с отчаянием и храбрость вернулась. Повернулась она, ловко проскочила под ступней, да как опустил великан ногу, вонзила ему клинок в пятку – выше дотянуться не смогла. Вроде и невелика рана, а рухнуло чудище снежной горой, только и успела девочка отскочить, не то засыпало бы.
Вскрикнула победительница радостно, да тут же и смолкла. Вспомнила, что страшнее всего здесь не тролли да великаны, а призраки. Мечом их не сразить, щитом не закрыться, а они человека одним прикосновением убивают. И тотчас видит: стоит впереди фигура прозрачная. Колеблется, ровно из тумана соткана. Начала девочка обходить его, да он опять перед ней оказался, ближе, чем прежде. Назад повернула – и там уже дымка туманная. Вперед шагнула, и почти лицом к лицу с призраком очутилась.
Замерла Эльга. Сейчас протянет мертвый руку, коснется ее, и закончится на том путь долгий, станет странница такой же бледной да прозрачной. Не увидеть ей больше дома родного. Вспомнились ей тут родители, вспомнилась бабушка, которую по осени схоронили. И точно ударило девочку: а если это она передо мною стоит? Если призрак не убить, а встретить пришел? Поклонилась она дымке туманной.
- Здравствуй, человек неведомый.
- Здравствуй, Эльга. Я – Алексей-кузнец, из одной деревни с тобой родом, другу твоему Андрею прадедом прихожусь. Спасибо тебе, что спасать его пришла, да гиблое это дело. Мы тебе преград чинить не будем, коли пойдешь спокойно, врагов не выискивая, но далеко до дворца ледяного идти. А если упадешь и заснешь от усталости – навеки тут останешься.
- Благодарю тебя за слова мудрые, заботливые. Но коль я досюда добралась, то и до самой Владычицы дойду.
- Удачи тебе!
И растаял призрак в воздухе, точно и не было его. А девочка в путь торопится. Легко идет, врагов злых не высматривает. И больше ни чудище, ни дух умершего ей не являлись. Только равнина пустынная вокруг да где-то на горизонте башня белая мелькает. И впрямь долгая дорога, человеку не пройти. Если б не походка волчья, неутомимая, лежать бы Эльге на снегу, смерти ждать. А так ей все нипочем, уже не шагом идет – бежит, а устали не чувствует. И сама не заметила, как добралась до дворца.
Дворец тот не из дерева, не из камня – изо льда сложен. Сверкает под звездами, словно алмаз. Залюбовалась девочка этой красотой. Так бы и осталась навеки на дивные переливы смотреть. Но коснулась стены – и отдернула руку, так холоден лед, что пальцам больно. Усмехнулась:
- Такова и хозяйка дома. Ликом прекрасна, а сердцем жестока.
И вошла во дворец. А там убранство роскошное, пышное, любой терем богатый рядом лачугой покажется. И сама Эльга здесь не странница-воительница, а бродяжка-нищенка. Ровно все углы ей шепчут:
- Ну куда ж ты, неумытая, идешь? И не стыдно тебе? Здесь последняя служанка краше тебя одета.
Оправила шубку дареную кислевитка, голову гордо вскинула:
- Мне себя стыдиться нечего. И до служанок дела нет, я с хозяйкой говорить иду.
Распахнулась перед ней дверь в горницу сияющую. Сидит на троне Владычица Льдов, платье жемчугом расшито, на голове – корона янтарная. Увидела вошедшую остановила на ней взгляд, и почувствовала девочка, что в пол вмерзает. И силы, и душу тянут из нее глаза синие. Стоит она, только об одном думает: «Если погибну, кто Андрея спасет?» И слабеет чародейство хозяйки дворца. Тут рассмеялась Владычица, ровно хрусталь зазвенел:
- И впрямь сильна ты, Эльга. Все испытания прошла. До сих пор взгляда моего никто не выдерживал. Что нужно тебе от меня? Красота, богатство, жизнь долгая, беспечальная?
- Верни Андрея, друга моего.
- Забирай, - кивнула хозяйка, - Он здесь тебя дожидается.
Огляделась девочка, и не видит, кроме них двоих, никого в горнице. Только статуи ледяные стоят. А как пристальней всмотрелась, узнала в одной из фигур застывших друга сердечного.
Чуть не рухнула Эльга от горя. Опоздала она, не спасти уже Андрея. Но словно могучие лапы обхватили ее за плечи, удержали, а голос сказал ласково:
- Сильный да добрый отчаиваться не должен.
Кинулась странница к статуе, обняла крепко, и теплом сердца своего растопила лед. Встал перед ней друг, живой и невредимый.
- Повезло тебе, мальчик, - улыбнулась ему Владычица, - если б не подруга верная, остался бы ты у меня, пока не истек срок твоей жизни и не ушел ты на равнину мертвых. А тебе, девочка, дарю еще одно желание. Чего ты хочешь?
- Верни нас с Андреем в Кислев, в родную деревню.
- Будь по-твоему. Но чтобы я не забыла о людях и не погубила их земли, не пустив вовремя весну, должен один человек у меня во дворце жить. Назови сама любого взамен своего друга, я его возьму, а вас отвезу домой.
Задумалась Эльга. В ледяной чертог отправиться – все равно, что умереть. Может, назвать старую Катерину – ей так и так скоро уходить? Но неужто не заслужила она лишний год на солнышке погреться, внукам порадоваться? Есть в деревне пьяница Петр, грубиян да задира. Но будет мать его по единственному сыну плакать и тосковать. Всех перебрала девочка, и всякий раз кому-то больно будет. Начала уже вспоминать торговцев да скоморохов, что иной раз к ним в селение заходили. И тут ровно сверкнули перед ней глаза желтые, и рыкнул волк:
- На смерть верную вожак сам идти должен, иначе не вожак он вовсе.
Выпрямилась кислевитка, попрощалась в душе с родными да друзьями.
- Я останусь вместо Андрея.
Тотчас унесли мальчика белые сани. А Владычица взглянула на Эльгу ласково.
- До того увидела я, что отважна ты, умна и друзей хранишь пуще жизни твоей. А теперь вижу, что и людей незнакомых умеешь ты ценить. Выйдет из тебя хорошая правительница.
И стала Эльга первой Ледяной Царицей, хранительницей Кислева. Много славных деяний совершила она, умела сражаться и примирять, споры разрешать и бесчестных наказывать. А про то, как она чудищ волшбой усмиряла, про приемную дочь ее Елену, наследницу трона высокого, да про родную Роксану – воительницу несравненную, есть другие сказки.