Восьмёрка бьёт пятёрку

[flametiger]

(Фик с ФБ-2013, не помню, почему я его не выложил. Момент истории Восьмого Легиона. Детально прорисованное в тексте уничтожение планеты).

- Появилась информация о следующем приказе.
- Эта информация у нас каждый день появляется из каждой щели, - фыркнул Зо Сахаал. Мысленно он оценил иронию происходящего – сейчас терранец выглядел варваром, а его собеседник, с кривой усмешкой смакующий вино, истинным аристократом.
Впрочем, по изысканности манер Мастер Флота мог поспорить с уроженцами Терры. Первый набор с Нострамо был отнюдь не нынешними бандитами, а Виридиум Силвади даже на их фоне выделялся искренним интересом к более утончённым культурам, чем его родная. Его происхождение выдавал только шипящий нострамский акцент.
– Итак, ты предпочитаешь не верить в сообщения и просто ждать слов Примарха?
–- Предпочитаю не гоняться за сплетнями. С тех пор, как мы получили приказ идти к Нострамо, Легион только и делает, что строит предположения о дальнейшем. И одна идея безумней другой.
Что неудивительно, учитывая всю ситуацию. Их повелителя собирались судить, его посадили под арест, словно проворовавшегося чиновника. Сама мысль об этом была оскорбительна. Что бы ни произошло между лордом Кёрзом и Рогалом Дорном, они не имели права поступать так. Примархи могли судить своего собрата, но никто не смел запирать его в клетку и приставлять смертных караулить его. Они что, думали, что Конрад Кёрз, Тёмная справедливость Императора, будет убегать, точно воришка? Он бы дождался суда и выслушал приговор. Но собратья повели себя с ним, как с низшим, воины их Легионов осмелились сторожить его – пусть они и Астартес, но по сравнению с полубогами не более, чем смертные.
Шептались и о худшем, что к лорду Кёрзу подослали убийц, что братья или сам Император заранее вынесли ему смертный приговор. Эти слухи ползли, как дым, неподтверждаемые и неразвеиваемые. По словам и приказам Примарха трудно было понять, что стало последней каплей, заставившей его уничтожить дерзких стражников и не ждать суда. Зо Сахаалу было ясно одно – там, на планете, была совершена чудовищная несправедливость против его повелителя. И Тёмная справедливость покинула Императора. Это звучало невообразимым безумием. Это было реальностью.
- Я не верю нашим предположениям, - медленно произнёс Мастер Когтя, - потому что сейчас мы, бывшие воплощённым ужасом для многих миров, боимся. Мы представляем себе самые дикие и нелепые варианты будущего, потому что происходящее вокруг нас безумно. Наш повелитель был вернейшим из верных. Десятки раз отец и братья упрекали его за его методы войны, а он молча продолжал сражаться за Императора. Неужели слова этого напыщенного Дорна могли что-то изменить? Нет. Там произошло что-то более мучительное и подлое, и мы не в силах даже подумать, какой ответ на эту подлость будет справедливым.
Силвади чуть склонил голову, пристально разглядывая собеседника:
- Ага. Итак, ты тоже это видишь. Или, вернее сказать, предчувствуешь.
- Кажется, ты решил назвать меня колдуном? Ты же их любишь…, - когти чуть выскользнули из «ножен».
Со стороны это выглядело грядущей схваткой из-за тяжёлого оскорбления, но на самом деле было всего-лишь шуткой, попыткой сгладить пафос собственных слов. Напоминанием про один из череды вечных споров Силвади с военным теоретиком Малхарионом – тогда они как раз выясняли, может псайкер быть полезным не в виде астропата или нет. Малхарион с высокомерным презрением высказывался насчёт доверия к ходячим аномалиям, Силвади, шипя ещё сильнее, чем обычно, приводил примеры возможностей библиариев и цитировал Примарха Магнуса. Впрочем, эти двое умудрялись не сойтись чуть ли не по любому поводу, а их споры были вечным развлечением офицеров Легиона.
- Сейчас я бы не отказался от псайкерского дара, если бы он помог мне разобраться. А предвидение… оно в нашей крови, брат мой. Я знаю достаточно десантников, которые предчувствовали трудные битвы или иные опасности. Назвав таких колдунами, разве не оскорбим мы самого повелителя?- на мгновение Силвади замолчал, потом продолжил – Сейчас тоже многие предчувствуют… разное. Но есть псайкер, который знает.
- Знает?
- Экра Трез, архивариус Примарха. Сообщение от него.
Сахаал поморщился. Обязанностью телепата было помогать Примарху справляться с видениями, и он, пользуясь своим положением, порою делился крохами информации с офицерами Легиона. Сам Мастер Когтя никогда не обращался к нему – он не любил сведения, которые невозможно было проверить, а с Треза сталось бы солгать, зная, что никто не осмелится поднять руку на игрушку лорда Кёрза.
- Однажды с него сдерут кожу за его художества, - повелитель бывает удивительно великодушен, но когда-нибудь это закончится.
- Значит, надо пользоваться источником информации, пока он есть. Думаю, финал архивариуса будет таков, что его преемник окажется более молчаливым.
- И что он сообщил тебе?
- Восьмёрка бьёт пятёрку.
- Замечательно, - всевозможные шифры были особой любовью нострамцев, а учитывая прошлое большинства воинов Легиона, звучали они своеобразно, и больше подходили для подворотни мира-улья, а не для разговора Астартес. Удивительно, что Силвади, в остальном равнодушный к традициям своей родины, этот обычай вполне поддерживает. И сейчас уверен, что из этих трёх слов можно выловить что-то ценное.
«Итого. Восьмёрка – восьмой Легион. Тогда пятёрка – это Белые шрамы, воины Примарха Джагатая? Их бросят останавливать нас?»
Вариант казался странным, но не невозможным – если в это уже замешаны два Легиона, Имперские Кулаки и Дети Императора, и они не справились, почему бы Императору не послать ещё один. Пути лорда Кёрза и Джагатай-Хана пересекались достаточно редко, чтобы повелитель Белых шрамов не отказался от погони из дружеских соображений или не привнёс в это излишнюю вражду. А преследовать беглеца, будь то на земле или в космосе, вполне в их духе.
Но… нет. И дело не в том, что основные силы Белых шрамов находились сейчас не так близко отсюда. Зо Сахаал слишком хорошо знал своего приятеля. Мало что доставило бы Мастеру флота Виридиуму Силвади такое удовольствие, как возможность сразиться с равными силами, с кораблями Астартес. Если бы Повелителям ночи и впрямь предстояла такая битва, он произнёс бы эти три слова как радостную весть, а не приговор.
- Судя по твоему лицу, нам не прикажут останавливаться и принимать бой с, хм, преследователями.
Силвади кивнул:
- Именно так. Следующая цель не обладает превосходящей боевой мощью, её атака не потребует от нас искусных манёвров и тщательного выбора места нападения. Эта цель, можно сказать, полностью беззащитна перед нами. Очень простое, примитивное задание, без малейшего риска.
- Ты знаешь, я не люблю загадок, - а ещё меньше мне нравится твой заунывный голос, изрекающий эти фразы. Неужели ты и впрямь боишься что-то произнести вслух, плетёшь словесную мишуру, чтобы не говорить главного?, - Что такое эта ваша «пятёрка»?
Допитый бокал отлетел в сторону:
- Нострамо Квинтус. Наша родина.
Сейчас шипящий акцент придавал словам Силвади жуткое, нечеловеческое звучание – точно говорил дракон, тварь из терранских легенд. Если только у дракона может чуть дрожать голос.
- Мы шепчемся о том, что Примарха предали его братья, предал его отец, и лорд Кёрз хочет вернуться домой, туда, где он правил, пока его не позвали в поход. Но забываем, что планета тоже предала его. Ты видел последние наборы с Нострамо – это шваль и отребье, они будут резать глотки друг другу так же легко, как зеленокожие ксеносы. Если таких посылают к нам, значит, планета забыла всё, чему Ночной Охотник учил её. Всё, что он сделал для них. А теперь подумай, мы карали планеты за то, что они не признавали Имперские истины. С королевской семьи содрали кожу и три дня транслировали крики медленно умирающей, уже обезумевшей маленькой принцессы по связи, пока армия не побросала оружие, только за то, что их народ и их воины верил в них больше, чем в какого-то Императора Человечества. Эта часть человечества любила своих вождей, не желала вливаться в Империум, и вожди поплатились за это дорогой ценой. Мы разрывали в клочья жалкие марионеточные культы этих миров с такой яростью, как если бы за ними и впрямь стояли грозные боги.
- Эти культы были лживы, и их священники поплатились за ложь, - перебил его Сахаал, не очень понимая, куда клонит его друг, - А правители…
- Поплатились за то, что перешли дорогу Императору. Можешь не цитировать мне то, как это должно звучать, я не новобранец, и память у меня не хуже твоей. Дело не в королях и не в культах, хотя то, как мы сражались с ничтожными размалёванными жрецами… Сторонний наблюдатель, не знакомый с доктриной Легиона, мог бы решить, что это мы их боимся. Мы верим в их богов и всерьёз бьёмся с ними. Найди для священников не просто мучительную, но ещё и непристойную смерть, чтобы сама их гибель выглядела отречением от бога. На алтаре Богини-Матери зарежь беременную женщину, чтобы все увидели – богиня не защищает. Убитые должны выглядить виновными, а не мучениками. Не слишком ли много внимания сказкам отсталых миров?
- Все так воюют. Просто мы делаем это максимально эффективно, - ветерану, офицеру Легиона не пристало восхищаться совершенством боевой доктрины, точно новичку, в первый раз увидевшему её смертоносное проявление, но он не мог не испытывать молчаливую гордость, зная, насколько она великолепна. Там, где другим Легионам понадобилось бы проутюжить пол-планеты, им хватало нескольких точечных ударов. Собратья-Астартес зачастую упрекали Повелителей ночи в излишней жестокости, но на самом деле их операции зачастую заканчивались меньшей кровью, чем работа «добросердечных», - но ты сам сказал, что дело не в культах и не в королях...
- Естественно. Планеты, на которые обрушивался наш удар, на самом деле, были не так уж и виновны. Долгая ночь оторвала их от материнского мира, и они жили по своему разумению – создавая свою высокоразвитую цивилизацию или впадая в варварство, обожествляя силы природы, великих героев или правителей. И если с этими планетами мы поступали так, то какое наказание обрушится на планету-предательницу? Планету, узнавшую истину, но решившую отвернуться от неё? Если так лорд Кёрз сражался с теми, кто не принимал слово его Отца, то какой удар он обрушит на тех, кто забыл его собственные слова и дела? Я пытаюсь представить это, и понимаю – если каждый десятый житель планеты будет казнён мучительнейшей казнью, которую мы выдумаем, то она ещё легко отделается. А какой приказ будет отдан...
- Ты не знаешь, - спокойно продолжил Зо Сахаал, - И ты сам не веришь в те ужасы, которые предсказываешь. Иначе бы ты не играл в загадки и не ударялся в воспоминания.
К его изумлению, Силвади улыбнулся.
- Друг мой, в тот день, когда мы стали частью Легиона, - пальцы обвели вырезанную на столе эмблему – летучую мышь, - мы получили жизнь без старости, и намного более совершенное тело, и боевое братство. Многое, очень многое. Но знаешь, что мы утратили? Право выть и орать от ужаса, то, что позволено обычному смертному. Поэтому я пью вино, вспоминаю прошлые задания и раздражаю тебя, болтая обо всём сразу.
Мастер Когтя не нашёл, что ответить.

Всё новые и новые рекруты поднимались на борт, чтобы встретить здесь свою судьбу – либо стать сверхсуществами, либо умереть, когда тело отторгнет имплантанты. Со стороны могло показаться, что Нострамо Квинтус заплатит за свой грех, вернее, откупится, как привычно её жителям. Да, откупится не деньгами, а жизнями этих парней, но какая разница? Вот только Ночной Охотник – не чиновник, и его прощение нельзя купить. Наказание неотвратимо.
Виридиум Силвади позаботился о том, чтобы набор шёл не только среди городских жителей, но и в приморских поселениях, куда в противном случае бы и не заглянули. У него даже было объяснение, зачем лезть в эту глушь: выходцы оттуда зачастую прирождённые офицеры кораблей, понимающие бой в космосе так же чётко, как их отцы и матери понимали свою постоянную битву со стихией и обитателями морей. Для более въедливых было другое объяснение – бандитов мне и так хватает, а эти верны своим капитанам и кораблям. Но на самом деле Мастер флота не верил во врождённые способности и был готов дрессировать бандитов до получения нужного результата. Юноша из приморского посёлка хоть так пытался отдать долг своей родине. Спасти хоть кого-нибудь.
Его проклинали. Он знал, что семьи рекрутов клянут страшнейшей руганью того, кто забрал их сыновей. Но… те из них, кто переживут становление Астартес, выживут. За их семьи он не ручался.
Набор был закончен вовремя – тревожные вести о флоте преследователей звучали всё чаще, и капитаны Повелителей ночи хотели знать, к чему готовиться: будут ли они и дальше уходить, или примут бой у родной планеты. Когда последние шаттлы с последними рекрутами доставили свой груз на корабли, ответ был получен. Легион не собирается сражаться с теми, кто послан за ними. Но прежде, чем бегство продолжится, флот получит одно задание. Это приказ Примарха.
«Это смерть Нострамо». Лорд Кёрз не собирался выискивать виновных или проводить децимацию. Вся планета будет казнена.
На мостике своего корабля, «Змей из чёрного моря» Виридиум Силвади готовился к такому простому заданию с беззащитной целью. «Ты знал об этом, ты предчувствовал это ещё до того, как шаттлы опустились на планету за последним набором рекрутов, тогда почему ты сейчас боишься?»
Экраны сейчас отображали силуэты выстроившихся в боевой порядок кораблей Легиона. Совсем рядом со «Змеем» вырисовывалась громада «Ваститас Виктрис», флагмана самого Примарха. На мгновение Силвади представил полный бортовой залп по флагману. Сейчас, когда корабль не ожидает атаки, даже этот гигант будет тяжело повреждён одним грозным ударом. Может, даже сам Примарх погибнет…
«И ты всё равно не спасёшь планету. Ты погубишь тех, за кого отвечаешь, и предашь повелителя, которому клялся. Но планета умрёт. Кто-то исполнит приказ Примарха, даже если самого лорда Кёрза больше не будет. Приговор отступникам уже вынесен».
- Если ты клялся служить Справедливости, не жди, что Справедливость будет снисходительна к тебе. Он не знает милосердия даже к самому себе, - слова прозвучали тихо, но стоявший рядом офицер отшатнулся.
Обернувшись, Силвади увидел среди своих людей одну фигуру, которой сейчас здесь не должно было быть. «Мастер Когтя... ты прислан, чтобы проверить мою лояльность?»
- Я думал, ты на своём корабле.
- В космосе «Крадущаяся тьма» спокойно справляется без моего участия, - Зо Сахаал подошёл ближе и тихо добавил, - Сейчас я нужнее здесь.
«Нужнее Примарху или мне, палач... или друг? Но ты вернул мне решимость».
С «Ваститас Виктрис» был подан сигнал, и корабли по очереди отозвались. Рок обрушился на Нострамо Квинтус.

Снаряды, созданные, чтобы рвать корабельную броню, испепелили целые куски столицы. Самые счастливые жители погибли мгновенно, буквально распылённые взрывами. Кое-где на камнях домов оставались, точно призраки, чёрные силуэты – последнее свидетельство того, что минуты назад здесь жили, ходили, дрались или смотрели в небо люди.
Окраинам повезло меньше – к ним смерть пришла медленнее. В маленьком жилище акушёрки измученная роженица, наконец, слабо улыбнулась, услышав писк своего ребёнка на руках повитухи. Младенец издал первый свой крик, и он стал последним, когда огненная волна накрыла этот дом вместе с десятков прочих. Мать так и не успела узнать, сын или дочь увидел свет в судный день планеты – через мгновение все три фигуры пылали, как факелы, в погребальном костре квартиры.
Там, куда не добрался огонь, старик с перебитой спиной слепо пытался ползти через рухнувшие камни к двери, за которой была его семья. Он не знал, что в той комнате обвалился весь потолок, и если б он сумел добраться, то увидел бы только вытекающий из каменной могилы ручеек крови – всё, что осталось от его близких. Но человеку не хватало сил осознать ни их, ни собственную смерть. Как раздавленное животное, он тянулся, извиваясь, срывая ногти об пол, и вопил, пока не замер мёртвым.
Один из залпов пришёлся в море, и на рыбачьи поселения обрушилось цунами. Морские обитатели и люди, охотившиеся на них, обломки кораблей и домов покрыли берег одним жутким месивом, разделив смерть, как делили жизнь. И только каким-то чудом устоявший маяк продолжал посылать сигналы для уже погибших судов.

Экраны по-прежнему отражали громады стрелявших кораблей, но Силвади не видел ни их, ни тех, кто находился на мостике. Перед его глазами всплывали всё новые и новые картины гибели его планеты. Увидев уничтоженный посёлок, он чуть не вскрикнул от ужаса – пусть это место и изменилось, но он узнал маяк, узнал свою родину. «Это видения, только видения». Но они были куда реальнее, чем всё вокруг.
Вопли гибнущих людей, казалось, заглушали разрывы снарядов. И он был там, среди них, там, где залпы его корабля перемалывали живое и неживое на лице планеты. Он видел пылающий лес, видел одну из адамантиумовых шахт, где перепуганные рабочие с ужасом смотрели на встающее над городом зарево. Через секунду меткий выстрел попал в жерло кратера, уничтожив этих людей. Часть штреков устояла, и где-то там, под землёй, смена шахтёров отчаянно пыталась выбраться наверх. Основной вход и большую часть коммуникаций засыпало, и тем, кто остался, предстояло медленно задыхаться в метаниях по уцелевшим коридорам, подавая сигналы о помощи мертвецам.
Видели ли это другие, его братья? Он не знал. Стрельба продолжалась, города падали в прах, горели, тучи пепла забивали рты выживших, и люди корчились, царапая лица и горла в мучительной попытке вдохнуть, в бессмысленном порыве прожить ещё чуть дольше, хоть на минуту, хоть на секунду. Планета не могла сопротивляться, и ничего осмысленного и не было – просто агония. В агонии люди бежали, спасая уже обречённые жизни, таща на себе детей, стариков, или жалкий скарб. В агонии посты СПО пытались стрелять куда-то. На некоторых станциях уже не осталось живых, но заклинившие механизмы продолжали расстреливать боезапас, точно салютуя гибели планеты.
«В бандах ульев главари зачастую связывали кровью своих людей, заставляя каждого вонзить нож в тело жертвы. Для проверки верности они посылали убить кого-то из знакомых – просто ради доказательства преданности. Но только великий и безумный вожак мог потребовать от своих бойцов убить родную мать».
Видений умирающей планеты больше не было. Не было и кораблей. Перед рядом закованных в броню Астартес стояла женщина в моряцкой одежде, седые волосы липли к морщинистому лицу, но старость не согнула её спину. Прищуренные глаза рассматривали направленные на неё болтеры так же спокойно, как глядели бы на вынырнувшего рядом с кораблём морского змея.
- Ты мертва, - Силвади уже не осознавал, выдохнул он это или прокричал в полный голос, - Ты мертва!!!
Женщина растянула губы в усмешке, сплюнув кровавый сгусток в пустоту:
- Ещё нет.
Загрохотали болтеры, разрывая её тело в клочья. Половина лица превратилась в окровавленную маску, на груди и животе зияли раны, из которых выпадали куски внутренностей, ноги были перебиты, но она стояла. Стояла и усмехалась тем, что осталось от рта.
- Дети шлюх и бандитов не умеют даже убивать. Но ты... ты мой сын. Не тяни.
Где-то далеко, в совсем другом пространстве Мастер Флота Виридиум Силвади чётко произнёс приказ:
- Сосредоточьте огонь на кратере Примарха, - и его слова передавались другим кораблям. Провал, выбитый много лет назад рухнувшей капсулой младенца-полубога, дрожал от разрывов, пылая ярче, чем в ту ночь, когда на Нострамо пришло её чудо, её судья, правитель и убийца.
А здесь, в пустоте, в руке воина возник чёрный клинок. Шагнув вплотную к полурастёрзанной фигуре, он с силой вонзил меч в раскрытую грудную клетку - в сердце. Лёгкие в последний раз вздрогнули, вытолкнув изо рта вздох, и она, так и не упав, начала таять, сливаться с окружающей пустотой. Под потёками крови остатки губ сложились в улыбку – прощальную и прощающую.
- Мама...

Даже слитый воедино залп флота не уничтожил бы планету. Но мощный удар по разлому всколыхнул ядро планеты. На бесконечно-долгие минуты кора взгорбилась множеством вулканов, тёмное лицо Нострамо озарилось внутренним огнём, а потом планета разлетелась на куски.
Кто-то жёстким приказным тоном потребовал уводить корабли, и флот бросился прочь от убитой планеты, точно вспугнутая патрулем уличная банда – от умирающей жертвы. Приказ пришёл вовремя – ни один корабль Легиона не присоединился к погибшим жителям Нострамо, затянутый гравитационным колодцем взорванного мира. Взрывная волна от планеты только встряхнула уходящий флот, точно в бессильной ярости прокляв своих убийц.
Удар был так силён, что экипажи бросало на пол. На капитанском мостике «Змея из чёрного моря» две фигуры, до этого момента казавшиеся неподвижными статуями, пошатнулись. Только очень зоркий взгляд мог заметить, что какой-то миг один из них поддерживал другого.
Глаза Виридиума Силвади были открыты, но казались чёрными провалами. Отдав приказ уводить корабли, он замер и покачнулся чуть раньше, чем удар встряхнул «Змея», как игрушку. На мгновение Сахаалу почудилось, что вместе с планетой умер и его друг. Но удар привёл его в себя. В следующий момент они уже стояли рядом, точно этого момента слабости не было.

Неизменная роскошь капитанской каюты, неизменное вино. Мир вернулся в привычные рамки, а «Крадущаяся тьма» ещё какое-то время справится без своего командира. Здесь я нужнее.
Вслух Сахаал произнёс:
- Каким бы не было это задание, оно выполнено. А если б не твой приказ, парочку кораблей бы разорвало там же. Иногда твоё чутьё кажется мне псайкерским.
- Псайкерским? О нет, - Силвади облизнул губы, - хотя там я испытал что-то вроде транса, но больше оно не повторится. Надеюсь. А вот насчёт закончилось.... Знаешь, когда к нам явились посланники Империума, и Нострамо узнала о более богатых, счастливых, светлых мирах, один неглупый человек сказал: Когда они улетят, нам нужно будет научиться жить после них. Не научились. Теперь Легиону нужно будет научиться жить после Нострамо.
- Наша жизнь определена уже давно. Мы следуем за Примархом и выполняем его приказы. Вы доказали свою верность. Возможно, - ещё недавно мысль была бы чудовищной, но теперь у них не осталось ничего невероятного, - терранцам это тоже предстоит.
- Может быть, - эхом откликнулся Силвади, - Но сегодня, брат мой, я не хочу думать о будущем. Сегодня я поделюсь с тобой наследием морей Нострамо.
На мгновение его лицо вновь показалось бледной маской с провалами глаз, но это была лишь игра теней.
- Рыбачьи поселения служили для торговли, для встреч. Но настоящим домом моряков был корабль. На нём рождались и умирали. Когда сам корабль дряхлел, строили новый. А если корабль выкинуло на скалы, но вам повезло выжить, казалось, что рухнул мир. Но эти люди знали закон морей: если выжил, строй новый корабль. Так вот, они были правы, тысячу раз правы. Лучший корабль капризом шторма может превратиться в обломки. Можно лишиться друга, и всех, кого ты считаешь своими. Может, даже Примарх не бессмертен, и однажды покинет нас, - Сахаал вздрогнул, но перебивать не стал, - но если ты остался жив, строй новый корабль и плыви дальше. Это чёрная мудрость, но иногда... она необходима.
Можно было сказать, что она для смертных, а не для Астартес, но сейчас Мастеру Когтя не хотелось спорить.
Два бокала сдвинулись в полумраке каюты.


На этот фик я получил два творческих отзыва, которые тоже хочу выложить. Они для меня очень много значат.
От брата моего названного  Eldret
На войне не без потерь
- Мы уничтожили свой мир. Мы уничтожили свой мир. – чёткая логика выполнения приказа ушла на второй план, и эта мысль завладела сердцами. Жуткая боль накрыла легион. Годами они приносили её, но сейчас она пришла к ним, без приглашения и приветствий.

«Ваститас Виктрис» вздрогнул, когда его плазменный реактор выдал очередную порцию энергии. Техножрецы корабля с ужасом перед неизведанным обращались к Таркену Квинсу, старшему механику, но он не слышал их. Как обычно, он вошёл в огненное чрево, но, на этот раз, его неизменный спутник, доспех Терминатора, остался мирно стоять на зарядной пластине.

«На войне не без потерь»

Вопли рекрутов на «Справедливости» заставили капитана Гарко оторваться от дел и спустится в отсек, где эти «полуживотные» содержались перед тем, как попасть в руки апотекариев. Когда ветеран вошёл в отсек, вечная ухмылка упала с его лица – посреди отсека стоял силовой доспех старшего сержанта Таленка, «Ледяной Сволочи», как много лет назад его именовал рекрут Марк Гарко. «Сволочь» выстрелил себе в лицо из плазменного пистолета – личный дар примарха за зачистку Серпентии так и дымился в руках замершего после прекращения сердцебиений доспеха.

«На войне не без потерь»

Атраментар Лаки исчез с экрана, на котором Яго Севатар просматривал сигнатуры своего отряда. Избранный в элитное подразделение рванул свой реактор, уничтожив свою каюту, доспех и соседнюю палубу. Это было возможно. Так нельзя было сделать случайно.

«На войне не без потерь»

- Пилот 32, ответьте. Пилот 32, «Змей из чёрного моря» вызывает пилота 32 – надрывался сервитор. Хайзек Аргемен не отвечал. Его руки сжимали рукояти управления истребителем, когда он диктовал последнее сообщение. «Прости меня, капитан. Я служил своему примарху и своему миру. Аристократ не должен переживать своих подданных. Пилот 32 сообщение закончил»
Истребитель вошёл в один из крупных обломков планеты.

«На войне не без потерь»

-Прости меня, сержант. – со слезами на глазах произнёс капрал Гент, поднося к голове болт-пистолет. Таннер выбил из руки подчинённого оружие, но выстрел всё равно прозвучал – самоубийством закончил жизнь Гекл, специалист по тяжёлому вооружению. Этот весельчак, влюблённый в точность лазерной пушки, которую он ласково назвал «лучик», показал, что он на самом деле лучший – «лучик» оборвал его жизнь, не повредив переборке за спиной.

«На войне не без потерь»

Они убивали себя. Десятки смертей вихрем проносились по палубам уходящих от места казни кораблей. В несколько минут Восьмой легион как бы проиграл сражение – сражение, которое они не могли не выиграть. Забубенные головы, годами не сходившие на «берег», воры, набранные силой и аристократы первого набора, шедшие добровольно, рядовые и офицеры – эта жуткая канонада не щадила никого. Нет, никто не обратил оружие против своих братьев – но когда Елко, бывший вор и убийца, не имевший за душой ничего святого, спец по выжиманию информации, выстрелил себе в грудь перед лицом всего отделения – он убил отделение так же верно, как когда-то беременную на алтаре.

«На войне не без потерь»

И стих, вернее, песня от бартерщика Лаэрт в бронежилете.
...неизменная роскошь капитанской каюты.
минуты текут, словно капли в бокале.
Ночь ухмыляется, зубы скалит -
что теперь с нами станет?

...от предчувсвий не скрыться, не деться
сердце, не слушай, не помни детства,
действуй, не сковывай рук цепями,
с губ рвётся слово - "мама".

...бей, на сомненья не трать время,
тяжких решений прими бремя,
взрыв - разольётся огонь волнами
ты всё поймёшь, мама...

...Мы уходим во мраке ночи,
но эта боль нас ещё источит,
и этот миг навсегда с нами
будет.
...прости, мама...

...неизменная роскошь капитанской каюты.
как вино в бокале, текучи минуты.
корабли уйдут - наше бремя с нами
будет.
...прощай, Нострамо.