(Фик про двух героев Альянса, которые мне очень нравятся. А ещё взгляд на политику Альянса последних лет, на город Штормград и не только. Если что, вещь АУ-шная и фанонная, развитие того мира, который складывается в фике про Мортану. Впрочем, по ходу текста станет понятно, что и где не так.)
В порту, как всегда, звенели песни. В меру складные, в меру разухабистые, а ещё, как ни странно, но именно по портовым песням можно было лучше всего понять, чем дышит Штормград. По базарным слухам тоже можно, но на базаре не место ни лорду, ни нежити. А в порт может прийти и быть незамеченным кто угодно.
Один из самых звонкоголосых певцов сейчас увлечённо выводил:
Был я в Нордсколе-земле,
Плыл туда на корабле,
Моряки там как у нас,
Только больше в пару раз.
Наги выплыли со дна,
К берегам пришла война,
Там вояки как у нас,
Только больше в пару раз.
Хоть зима там круглый год,
Но напьёшься без хлопот:
Там кувшины как у нас,
Только больше в пару раз.
Ну а девки-то там есть?
Есть, про то даю вам честь.
Кудри, сиськи – как у нас,
Только больше в пару раз.
Думай, ехать или нет,
Дам тебе один совет:
Подлецы там как у нас,
Только больше в пару раз!
«Вариану очень стоило бы услышать эту песню. Народ неплохо оценил его обожаемого… союзника». Конечно, Болвар Фордрагон отлично понимал, что ничего полезного от знакомства короля с песней не будет. Вариан посмеётся, и всё, он-то знает лучше, кто чего стоит. Какая разница, что где-то там есть Кель’Тузед, есть вампиры, есть ещё целая толпа монстров, ведь Артас дал слово.
«Мы были не правы, когда ждали именно чудовищ. Это стало первой ошибкой». Поначалу Штормград с ненавистью и страхом воспринял посольство Плети. Каждый горожанин, проходя мимо отведённого им дома, скрещивал пальцы, «зажигая свечу», отводящую зло. Посланники воспринимали это, как должное, и Болвар невольно проникался к ним уважением и сочувствием – нелегко жить там, где тебя ненавидят и боятся, и продолжать держаться с таким достоинством. А потом был визит короля Севера, и многое изменилось.
Тех, кого Артас взял с собой, трудно было назвать монстрами. Нет, поначалу зеваки смотрели на них с ужасом… пока красавица-аристократка в роскошном платье не соскользнула с седла и не зарыдала «О Штормград, неужели я вернулась?» Когда-то яркую и прекрасную Бломе Уайтринг любили в городе, и сейчас многие с удивлением узнавали ту молодую девицу, отправившуюся к северному двору. Она точно вообще не постарела, и это неувядающая красота очаровывала.
И тогда люди по-иному взглянули и на других рыцарей смерти. На второго южанина – паладина Зелиека, которого тоже кто-то ещё помнил. На гордо едущих рядом со своим королём юных воинов. На изящную девушку, грациозно сидящую на спине грифона. Когда Болвар увидел её, его пронзила одна мысль: «Что за тварь посмела превратить в нежить это дитя?». Но горожане об этом не думали, они приветствовали гостей и восхищались ими. Штормград влюбился. А Вариан, увы, сердце Штормграда.
читать дальше Впрочем, в те дни и сам Фордрагон не осознавал всей опасности. Да, стали лучше относиться к рыцарям смерти… но разве те, кто прошли через бунт Акеруса и вернулись на родину, должны быть изгоями? Выбравшие жизнь там, где, казалось, выбора не было. В те дни он и сам больше склонялся к снисходительности преподобного Андреаса, чем к строгости других жрецов.
Нордскольская нежить и врайкулы дрались плечом к плечу с штормградцами в безумные дни Катаклизма, враг угрожал всем, и против него вставали все. А помимо войны, налаживалась какая-никакая торговля, люди свыкались с новыми союзниками и понимали, что далеко не все они настолько чужды, как врайкулы, а уж нерубов Штормград и вовсе не видел. Ну а северяне… Так ли страшно примириться с ними?
Да, Лордерон был выжжен гражданской войной, но это их дела и их кровь. Да, из экспедиции в Нордскол не вернулись многие, для многих семей весть о перемирии стала не светлой, а чёрной – кто-то остался лежать там, в холодной далёкой земле, и нет шансов даже отомстить за родича. Сколько из них погибло у Врат Гнева, когда ему почудилось, что с Плетью можно справиться так, по-рыцарски, ударом? Эта вина навсегда останется с ним. Но раны от потерь затягиваются, и уже порой мы задумываемся: но ведь и раньше было, что Юг и Север бросали друг другу вызовы и яростно сражались. В той, далёкой войне были не только славные победы Штормграда, но и горькое поражение, когда кровь южан, как до сих пор поют на том берегу, залила пролив. Часть флота смогла добраться до родных портов, часть с трудом дотащила людей до ближайшего берега, и дальше они отступали, видя как торжествующий враг возводит в бухте свою гавань. Если бы не нежелание северян лезть в коварные земли Болотины и не то, что Стальгорн, хоть и поддерживал обе стороны, но не предавал никого и честно помог разбитой армии, потери были бы ещё страшнее.
Предок Болвара Фордрагона тоже сложил голову в той войне, только не от рук лордеронцев. Лорд был послан в Гилнеас, чтобы заставить горцев если не поддержать южан, то дать клятву, что они не будет сражаться ни на какой стороне, и в знак своей покорности снабдят войска Штормграда оружием. В тот миг успех Юга казался незыблемым, а в Гилнеасе правила женщина, вдовствующая королева, и миссия должна была стать лёгкой, тем более для прославленного героя. Но бешеная горянка не смирилась. Она со смехом заявила, что это альтеракские лорды держат руку сильнейшего, а для тех, кто носит корону, это непристойно. Южное войско осадило её крепость… и ночью горцы, знающие свои скалы, как свои пять пальцев, спустились и нанесли удар. По легенде, Фордрагона, отчаянно защищавшегося, оставшегося едва ли не последним, убила именно королева, сказав: ты получил оружие Гилнеаса, но оно слишком острое для тебя. Тогда, наверно, узнав траурную весть, штормградцы тоже проклинали кровожадную тварь и молили Свет покарать её и весь её род. Но кто вспомнит об этом, с сочувствием глядя на короля в изгнании Генна Седогрива?
Мысли сами собой перескочили от древней истории к событиям совсем недавним. Один из небольших залов дворца выглядит полутёмным и не слишком роскошным. Впрочем, то, ради чего здесь собрались лидеры Альянса, требует строгости, а не пышности. Мрачная торжественность наводит на мысли о суде, и в какой-то мере так оно и есть. «Венценосные братья и сёстры, я прошу вас решить, достоин ли король Нордскола Артас Менетил войти в Альянс», голос Вариана подчёркнуто спокоен. Впрочем, все собравшиеся похожи на статуи, окаменевшие от такого предложения, разве что Меггакрут нервно позвякивает свисающей с браслета шестерёнкой да дипломат Акеруса подалась вперёд, с ненавистью глядя на Короля-Лича. Болвар заставил себя взглянуть на Артаса. Бледное лицо кажется нечитаемым и равнодушным, впрочем самообладания правителю Норсдкола не занимать. А ведь он понимает, что, скорее всего, проиграл. Будь здесь Мурадин, это одно, но Мойре Тауриссан не с чего говорить в пользу владыки мёртвых.
- Да, - голос Генна Седогрива разрушает тишину, - Я считаю нашего венценосного брата достойным.
Этого следовало ожидать, легко представить, какие надежды Гилнеас связывает с законным королём Лордерона, но Болвар очень жалеет, что первый голос был «за».
- Нет. Война была слишком недавно даже по меркам людей, - фраза Велена прокатывается, как морская волна. Из них всех именно могучий дреней более всего похож на мудрого судью, и то, что в его словах нет ни капли отвращения или злобы, только подчёркивает сходство. Как бы не была противна ему, избраннику Света, нежить, он справедлив.
- Полностью согласна с пророком Веленом. Нет, - певуче вторит ему Тиранда. Повелительница кельдореев чуть пожимает плечами, точно удивляясь, что люди вообще могли задать такой вопрос.
Далее следует пауза. Меггакрут приоткрывает рот, но замирает, посматривая на Мойру Тауриссан. Та церемонно выпрямляется, огоньки свечей отражаются в украшающих платье рубинах и чудится, что женщину охватило пламя.
- Да.
И тут же радостно выдыхает «Да!» Меггакрут. Трое против двоих. Вариан ещё может изменить ситуацию, если мнения сравняются, то решение будет, как минимум, отложено… Но Болвар видит тень эмоции, пробежавшую по лицу Артаса, на секунду точно сбросившего маску. Счастье и… благодарность? О да, он запомнит тех, кто сказал за, так же, как тех, кто был против.
- Альянс был идеей правителя Лордерона, и я считаю несправедливым, если мы откажем королю Менетилу в месте среди нас. Да, наш брат достоин этого, - Вариан уже не скрывает торжества.
- Я клянусь, что не предам вашего доверия, - кажется это или нет, что голос Артаса чуть дрогнул? Посланница Акеруса разворачивается на каблуках и выходит. Больше всего Болвар жалеет, что не может поступить так же, да ещё и хлопнуть дверью со всей дури, показать всё, что он думает о решении Вариана и остальных согласившихся. Но он молча смотрит, как короли Юга и Севера скрепляют клятву рукопожатием, как поводит ушами Тиранда и торжествующе улыбается Мойра Тауриссан. Племянница Мурадина, да. Говорят, она была в большей дружбе с дядей, чем с родным отцом. Размышления о тонкостях дварфийской политики чуть смягчают горечь момента, но Фордрагон всё равно чувствует себя так, словно на его глазах Штормград рухнул в пропасть, не отрываясь от карнавала.
Потом, после всех церемоний, Вариан даже попытался объясниться.
- Я понимаю, тебе было трудно это видеть. Прости. Но Орда укрепляется. Ты знаешь о Гарроше и его гоблинских дружках, да и в Пандарии он кого-то себе нашёл, Сильвана легко разгромила Гилнеас и, говорят, она очень уверена в поддержке Луносвета во всех её планах. В такие дни надо твёрдо знать, кто тебе друг, а кто враг. А ещё… я не хотел, чтобы потом это решение легло на плечи Андуина. Я не вечен, я не знаю, сколько проживу, и я хочу оставить своему сыну надёжных союзников, тот Альянс, который будет стоять, как скалы. Кельдореи, дренеи – они, конечно, на нашей стороне, я не скажу про них дурного слова, но они очень уж сами по себе. Тиранда и Велен размышляют о таких высоких вопросах, что нам до них и не допрыгнуть. Люди, дварфы, ну и гномы – вот настоящий Альянс, его ядро. Потому что мы понимаем друг друга.
Болвар выслушал эту тираду со смешанными чувствами. Да, король готов учитывать его мнение, и это даёт определённые надежды, но своё решение Вариан ошибкой не считает. Увы. Впрочем, карты уже сданы.
Он не раз думал, что ему стоило сделать, чтобы не допустить такого союза. Не появляться при дворе, затвориться в своём поместье в вечном покаянии? Может быть. Почаще напоминать Вариану о том, что Фордрагону довелось увидеть в Нордсколе, в самой Ледяной Цитадели? Ужасов там хватало, но Болвар не привык выставлять напоказ раны, точно нищий попрошайка на базаре. И уж тем более он слишком уважал и себя, и своего коронованного друга, чтобы не напоминать, чем тот ему обязан. Слишком бы мерзко это прозвучало – кто больше сделал для тебя? И как такое измерить? Фордрагон прекрасно помнил всю помощь Артаса в Пандарии, когда врайкульские корабли обеспечивали поставки, а лучшие воины из нежити рыскали по континенту в поисках принца Андуина. Были и моменты, когда командовал экспедицией, по сути, король Нордскола, пока Вариан оплакивал пропавшего сына, но все приказы звучали точно от имени Ринна. Артас ни словом не бросил тень на истинного главнокомандующего. Неудивительно, что Вариан ему благодарен.
А ещё ты всегда знал, что он, несмотря на всё придворное воспитание, не утратил искренности и умения проникаться чужой бедой. Всей душой ненавидевший Мойру, в итоге, после одной вылазки против троллей, где именно она поддержала идею Вариана, он неожиданно признался: я был несправедлив к ней. Я видел только то, что Мойра угрожает моему сыну и не знал, что она лишилась того, кого любила, что она боится за своего ребёнка. Знаешь, Болвар, мне стыдно, что я угрожал ей оружием, и я рад, что это в прошлом, и мы союзники.
И точно также он проникся судьбой Артаса, тем, что могущественный владыка Норсдкола хотел стать одним из лидеров Альянса, а не оставаться северным ужасом. А если Король-Лич поделился с ним историей своей борьбы с Некромантом, то мог ли Вариан не увидеть в этом отражение своего рабства и подлостей Ониксии? Почему иногда добрые качества оборачиваются такими сложностями?
Впрочем, последняя выходка короля Ринна была ещё фееричнее. Он услышал про новую атаку орков, и в нём проснулся жаждущий крови Ло’Гош. И Вариан, как только ушедшая по следам Железной орды экспедиция Кадгара основала в новом мире гарнизоны… рванул туда. Когда Болвар узнал об этом, он невольно порадовался, что нежить, а то сердце, знаете ли, не каменное, от таких новостей порой на месте умирают. Да, за происходящем в этом древнем Дреноре собирались наблюдать Артас и Мурадин, но что в этой компании делать Вариану? Особенно сейчас, когда Альянс его стараниями превратился в настолько сложную систему!
Да, нужно отдать ему должное – с тем механизмом, который он создал, Вариан справлялся легко и непринуждённо. Он мог заставить прислушаться к себе Тиранду и подчеркнуть, что Меггакрут здесь – не чужак и не мастеровой, а венценосный брат, насколько уж умеет. Он находил нужные слова для скорби и жажды мести Генна Седогрива, вникал в дела Трёх кланов Стальгорна, вежливо, но разумно подходил к пророчествам Велена. Он мог решительно возразить Артасу, и правитель Плети соглашался с ним. Альянс работал, как единый механизм, даже пандарены успешно вошли в него… только это создание очень зависело от того, кто стоит у штурвала.
Сможет ли Андуин перенять это? Сейчас, когда Вариан должен был оставаться рядом с сыном, учить его, объяснять все эти тонкости, он предпочёл сорваться в героический поход, бросив Штормград на юного принца и советника-нежить, которого не желает видеть половина священников. Они считают, что от Фордрагона исходит опасность, а он сам мучительно пытается защитить Андуина от чужого влияния. И нет, дело не в том, что венценосные братья и сёстры постараются обмануть молодого правителя, но у каждого свои интересы. Сможет ли принц найти в себе хладнокровие, видя изгнанных со своей родины гилнеассцев, а не повести воинов на защиту союзника? И какие советы может дать ему северный брат? А Болвар это уже заметил – Артас очень хорошо умеет говорить с юными, не зря его свита совсем подростки. И как трудно увидеть в этой суровой правоте острые осколки…
Лорд Фордрагон резко разжал кулаки, заставив наросшие на них ледяные перчатки треснуть и рассыпаться. Забылся, опять. Но Вариан, друг мой и король, что ты творишь?!
На монументе в Крепости Отваги, том, который они поставили, когда ещё были полны надежд на победу, короля Ринна поименовали также Ло’Гошем, Призрачным Волком. Позже, когда Болвар узнал, насколько Вариану неприятно это имя, он собирался приказать изменить надпись, но не успел. Теперь же, после Плети в Альянсе и дренорской авантюры, лорд был уверен, что это имя останется там навеки. Если Вариан предпочитает вести себя так по-орочьи… заслужил!