hadzog, это тебе. То самое, обещанное

[flametiger]

Если что, сие есть Тигриный опыт в яое. По Хеталии. Кому неприятен яой и даже намек на него, смело проматывайте. Кто готов рискнуть - прошу.

- Знаешь, Людвиг, я хочу нарисовать картину, на которой будет любовь. Но так, чтобы тебе понравилось. Вот скажи, что у тебя ассоциируется с любовью? - когда на Феличиано находил творческий порыв, вся итальянская лень куда-то девалась. Правда, порой уставшего художника Германии приходилось уносить из мастерской на руках, но он сам слишком хорошо знал, что значит заработаться, а потому и не сердился на приятеля.
- У меня? С любовью? - глупые мысли касательно разных журнальчиков выветрились из белокурой арийской головы сразу - вопрос не о том, - Ну сердце.
- У всех сердце! А ты скажи, что твое-твое, до глубины души?
- Тогда метла.
- Какая метла? - тихо пискнул Италия.
- Обычная, которой пол подметают. Ее мне подарила красивая девушка, когда я уходил на войну. Девушка была служанкой, и у нее не нашлось ничего другого... Так мы расстались, чтобы больше не встретиться.
- Людвиг! Священная Римская Империя! - не выдержав, Феличиано повис у Германии на шее, - Я знал, я чувствовал, что это ты. Ты совсем не изменился. А помнишь, как Австрия сердился на нас? И как ты таскал мне вкусности? Это было так мило. Людвиг?
- Италия?
В голосе арийца было нечто такое, что Феличиано чуть не разрыдался. На всякий случай.
- Ничего. Я дал тебе слово и слово сдержу, - вздохнув, Людвиг прижал к себе замершего итальянца, потом осторожно высвободился из объятий и исчез за дверью. Оставшийся в одиночестве Италия недоуменно огляделся по сторонам, но потом решил, что упускать такой повод приготовить приятелю настоящий вкусный обед нельзя. "Наверно, он просто не знает, как показать, насколько он рад. А я знаю как - вкуснятиной!"

- Гильберт, помоги мне.
- И в чем? - узнав, в чем именно придется помогать, Пруссия выразительно помахал фигой, - Совсем сдурел на почве толерантности? Да я тебя скорей прибью, чем в голубые отпущу. Пусть Франция с Голландией развлекаются...
- Я не собираюсь развлекаться, - голос Германии неуловимо напоминал Терминаторский, - Но я дал ей... ему слово, что женюсь.
- Тьфу, черт! А может, я просто прикончу этого мелкого, и пробле..., - Гильберт осекся, уставившись в дуло "вальтера". Фехтовальщиком Людвиг был средненьким, как брат ни старался, а вот стрелком - очень хорошим.
- Феличиано ни в чем не виноват. И ты его не тронешь. Пожалуйста, помоги мне устроить свадьбу.
- Устроить-то устрою, не вопрос... Но... Эх, Запад, влип ты по уши. Ладно, может тебе какой-нибудь приз дадут, сейчас такое модно. Да не маши стрелялкой, я пошутил.

К счастью, Гильберт понял все правильно: свадьба была максимально скромной. Феличиано все равно от души развлекался, Людвиг держался сурово, впрочем, половина женихов идут в церковь или в ЗАГС с серьезными физиономиями "настоящих мужчин, которые не струсили". Поздравления от Родериха и Эржебет, тихое застолье... С каждым часом происходящего Германию трясло все сильнее. И когда, наконец. за ними закрылись двери спальни, Людвиг понял, что серьезно, без дураков, боится.
- А кровать у тебя все-таки жесткая. Но широкая и удобная, - продолжая болтать, Феличиано влез под одеяло, - Я тебя жду.
Новоиспеченный супруг взирал на это остановившимся взглядом. Мысль о том, что сейчас должно произойти на этой самой постели, вгоняла его в ступор. Ну как, как он решится проделать такое с Италией? С этим мальчишкой, который воспринял свадьбу, как веселый аттракцион. А теперь Людвиг должен...
Стоять посреди комнаты дальше было совсем уж глупо. Германия по-армейски быстро разделся, аккуратно сложил одежду и улегся, стараясь не касаться...эээ...соседа по кровати.
- Людвиг, что-то не так?
- Ну... Скажи, тебе серьезно понравилось мое предложение?
- Для тебя ведь так важно данное слово. Я решил, что если ты его не сможешь выполнить, тебе будет плохо. А я слишком тебя люблю. И еще мне было интересно.
Эврика!
- Да, важно. Но когда я давал тебе слово, я... думал, что жениться - это красивая церемония, а потом парень с девушкой гасят свет и целуются. Поэтому, - недоговорив, Людвиг обнял Феличиано и поцеловал. Почувствовал, как замерло тонкое тело. Господи, а если бы он действительно решился... Нет!, - вот и все, теперь можем честно спать.
Несколько минут Италия лежал тихо, прислушиваясь к дыханию приятеля, то есть уже супруга. Нет, все-таки спит. Честно говоря, Феличиано был немножко разочарован - он надеялся, что сегодня здесь будет все то, о чем он читал в книгах дедушки Рима, и в его дневнике. Специально ведь перечитал, готовился. Может, надо было страстно ответить на поцелуй? Хотя, наверно, Людвиг просто устал от праздника и ему не до любви. Ничего, завтра будет новый день.