О тёмных менестрелях

(Немного тигровых мыслей о популярной теме ролевого творчества и вообще тигровом понимании тёмных, да и светлых).
Образ тёмного менестреля весьма и весьма разнообразен, попадаются даже очень феерические товарищи, к примеру
"То не волк на холме плачет.
То не воин свой меч точит.
То поет над землей спящей
Менестрель, что чернее ночи."
Ну извините, но если пение можно спутать с волчьим воем и заточкой меча, то это какой-то орочий менестрель или Гнусляр.
Но есть две песни на данную тематику (пожалуй, самые популярные, хотя могу ошибаться, исследования не проводил), одну из которых Тигр всегда слушал, фыркая, а другую нежно люблю и обожаю. И дело не в авторах, ибо авторы оба прекрасны.
Одна - это "Чёрный менестрель" Дэна Назгула
Его называли "Еретиком", и даже ходили слухи,
Что бес говорит его языком, так, значит, в костер, на муки!
А он шел вперед, веселя толпу, презрев лицемерие серых,
Он выбрал себе лихую судьбу Черного Менестреля.
Звучал его голос в огромных дворцах и в кабаках придорожных.
Сомнений огонь зажигая в сердцах, еще не отравленных ложью.
Но кто знает правду, тот будет гоним, ведь правда глаза колет многим.
И вновь менестрель оставался один, а сердце звало в дорогу.
Но время летело. Он спорил с судьбой, а злоба плела над ним сети.
Какой бы ты ни был рубака - герой, за слова свои каждый в ответе.
И вот пробил час - Менестрель молчит, а предатель считает монеты.
И пламя костра все ярче горит, как будто прося вендетты.
Его называли еретиком и многие верили сплетням,
Что бес говорил его языком... О люди! Неужто вы слепы!
Ведь подражать захотели богам, убив в себе честь и совесть!
А я...
Я должник и плачу по счетам!
Я продолжу чёрную повесть!

Вторая - "Баллада о тёмном менестреле" Тэм Гринхилл.
Был вечер, падал белый снег,
Я попросился на ночь в дом.
Там в черном платье менестрель
Пел песни перед очагом.
Он пел о проклятых вождях.
О том, что свет не есть добро,
О позабытых королях,
И люди слушали его.

Он пел о том, что не понять,
Где белый, а где черный свет.
И что давно пора узнать,
Что правды в этом мире нет.
Он светлых проклинал богов,
В глазах его огонь сверкал.
Он не боялся страшных слов,
И снисхожденья не искал.

Он был высок, хорош собой,
И чистый голос ввысь летел.
Он звал помериться судьбой,
И песней все сказать хотел.
Я не забуду этих глаз,
Бездонных словно бездны мрак.
Я видел их всего лишь раз.
Но позабыть не смог никак.

В них бились блики от огня,
И менестрель вдруг замолчал.
Он оглянулся на меня
И, посмотрев в глаза, сказал:
"Я знаю ищешь счастье ты,
По свету, дом покинув свой.
Но мир не стоит суеты,
А потому пойдем со мной.

Смотри - несовершенен мир,
Где Свет, там кровь и правды нет,
Илуватар пустой кумир,
Ты заблуждался много лет.
Пусть проклинают люди нас,
Но мы свободны и сильны.
Я знаю: наш настанет час,
Он вечен, Повелитель Тьмы.

Ответь: идешь ты или нет,
Со мной в бессмертие и Тьму,
Кто знает, что такое Свет?”.
И вот что я сказал ему:
"Не осуждаю я тебя,
Не знаю, может ты и прав.
Я не смогу сломить себя
И к Свету тянется мой нрав.

Я шел, искал свою судьбу
Через невзгоды и года.
Все это время предо мной
Сияла Запада звезда.
Да, я пошел бы за тобой,
Ты песней ранил душу мне.
Но мне начертан путь иной.
До истеченья жизни дней.

Я знаю, вечен в мире Свет.
Мой клич - творить, не разрушать.
Я не иду с тобою, нет.
Вот все, что я могу сказать.”
И улыбнулся менестрель,
Сказав: ”Ну что ж, да будет так.
У каждого есть в жизни цель,
Тебе – звезда, мне – ночь и мрак.

Вам, светлым, радость и добро,
Мне - скорбь и вечная печаль,
Нам общих не иметь дорог,
Я ухожу во мрак, прощай.”
Надев на плечи черный плащ,
Он тихо вышел за порог.
А я оставшись у огня,
С тех пор забыть его не мог...

Так вот, в первой песне, при всей силе текста и трагичности судьбы, меня всегда поражало ощущение, что единственные хорошие в мире - это, собственно, менестрель, и пошедший за ним "должник". Остальные в лучшем случае - серая масса, в худшем - предатели. А страдающую Тьму Тигр сильно не любит.
Зато вторая песня очаровала именно тем, что расстановка акцентов Тьмы и Света сохраняется. Что мы видим? Менестрель поёт крамольные песни (причём поёт достаточно хорошо, чтобы его слушали), потом замечает более конкретную аудиторию (странника проще увлечь за собой, чем мирного обывателя, который просто зашёл в гости песни послушать) и обращается к нему. Обращается с классическим посылом - мир неидеален, а значит, плох, и Свет во всём виноват, да и что такое этот Свет, а мы, как бы нас не боялись жалкие людишки, станем великими во Тьме. И тут нашла коса на камень - странник оказывается светлым. Настоящим. Не фанатиком с пеной у рта, не ханжой, а хорошим, очень хорошим человеком, который, как бы его не задела талантливая песня, не хочет этого противопоставления себя миру, понимает Свет на свой лад, о чём и заявляет. Опять же, без попыток схватить менестреля за шиворот и в чём-то обвинить, наоборот, всё красиво, вежливо и честно.
Менестрель понимает, кто перед ним, и мгновенно находит другой стиль разговора. Он не сыплет обещаниями могущества, никого не ругает. Просто и со вздохом признаёт, что да, светлым радость и добро, а я останусь со своей печалью и скорбью (как будто светлым это добро выдаётся, а не они сами его и творят, и как будто к скорби и печали тёмного менестреля не примешивается ожидание, что когда наш повелитель вернётся, всё будет очень замечательно для нас), а потом ставит последний штрих - уходит в ночь холодную. Что характерно, его не прогоняют, он уходит сам. Может, осторожничает, прикидывая, что крамольные песни могут и аукнуться, может, и не собирался здесь ночевать, а может, и ради чистого творческого финала - чтобы точно и наверняка, а вдруг этот светлый ещё побежит догонять и возвращать.
Так вот, умные, харизматичные, хитрые тёмные мне нравятся куда больше страдающих. Личность, способная и очаровать игрой, и мгновенно сменить маску, вполне обаятельна сама по себе, и не нуждается в неких уродах, набранных на роль светлых. Более того, именно в столкновении с настоящим светлым, проявляется кто есть кто. И да, светлый герой песни мне, поклоннику злодеев, нравится не меньше.

@темы: тигровое, музыка

---

С Днём Победы!

Так выглядит рижский памятник Воинам-Освободителям. В Риге 9 мая "непарадный" праздник, но люди приходят возложить цветы, к вечеру под цветочным ковром не только подножие монумента, но и значительная часть самой площади перед ним. Концерт, салют... собственно, всё. И благодарность за мирное небо над головой этим людям, 12 октября, холодной балтийской осенью форсировавшим Кишэзерс, большое озеро в Риге. И ей, фигуре женщины, которая для меня всегда будет олицетворять не родину, а всех тех женщин войны, которые также несли её на своих плечах - от Ночных ведьм, от снайпера Людмилы Павличенко, до медсестёр и тружениц тыла, всех, чей подвиг потом был зачастую просто забыт.
День Победы - он общий, как цветы на площади и небо над головой. Страшно, когда одни политики пытаются сделать вид, что "к нам он не относится", страшно, когда его пытаются сделать праздником конкретной национальности (для меня он не русский, а тогда уж советский, хотя война не зря была мировая, были немцы, сражавшиеся против нацизма, был, увы, и генерал Власов). Эту победу нельзя разделить на ломтики, нельзя пересмотреть, каждый, кто был на её фронтах и в тылу, внёс свой вклад. И все они герои - для нас, живущих благодаря им.
С Днём Победы! С днём благодарности тем, кто сражался и победил, днём воспоминаний о наших бабушках и дедушках-фронтовиках и тружениках тыла. Этот день больше, намного больше, чем разменная монета в политических играх. Пена схлынет, а он будет вечно. Потому что вечно надо помнить: "Нацизм не пройдёт. Не должен пройти".

---

Мальчики, девочки и слёзы

На Задолбальнике недавно пробежал занятный пост о том, как одной даме нравится быть слабым существом женского пола. На мой вкус, данное мнение было жестоко к мужчинам до безобразия. Мужчинам, оказывается, нельзя умываться чем-то, кроме хозяйственного мыла (видимо, множество гигиенических принадлежностей с помёткой For men мне приснились), нельзя носить яркую одежду, коллекционировать фигурки из киндер-сюрпризов или плюшевых медведей и просить помощи в переноске тяжестей (я стесняюсь спросить, как должно справляться существо мужского пола в случае крупногабаритного груза типа рояль? Потому что если с сумками и прочим хорошо помогает качественный рюкзак, а ещё то, сколько в данную сумку загружено, то всякие шкафы и рояли остаются проблемой). И, конечно, мужчина никогда не плачет.
На этот пост было несколько отзывов, более или менее вменяемых. Но опять же слёзы остаются чуть ли не последним бастионом женских прав. Мужчинам они не положены, восклицательный знак.
Тигру стало очень интересно, что будет, если супруг писавших это дам вдруг расплачется. Причём не в какой-то сверхтрагической ситуации, а к примеру, над книгой Сетона-Томпсона или Джеймса Хэрриота, из-за проигрыша любимой команды (или, наоборот, из-за победы), короче, из-за чего-то, что в глазах дамы не является индульгенцией на такой страшный грех, как мужские слёзы.
Дама немедленно побежит требовать развода? Начнёт демонстративно звать мужа женским именем? Закроет глаза и заткнёт уши, чтобы не видеть и не слышать такого ужаса? Смирится со своей участью - быть навеки связанной с мужчиной, способным на это, и покорно повлечёт свой крест? Или всё-таки осознает, что слёзы - это нормальная человеческая реакция, и ничего ужасного в ней нет?! В конце концов, устройство глаза и слёзных желез от пола точно не зависит.
Тема слёз у Тигра весьма личная - в школе Тигрёнок плакал довольно часто, за что, естественно, огребал дразнилок по уши. Мог разреветься из-за поражения или из-за книги, и ненавидел себя за это. И меня поражает, когда уже вполне себе взрослые люди реагируют на слёзы, как младшешкольники - фуууу, рёва-корова. Нет, я восхищался и восхищаюсь теми сильными людьми, которые могут пережить любое горе, не выказав ни единой слезинки, всегда сдержанные и спокойные, но, на мой взгляд, это из тех эстетических требований, которые можно предъявлять только к себе. Я могу пытаться держать глаза сухими, но окружающие не обязаны соответствовать моим желаниям и нормам.
А ещё меня очень злит, когда наличие или отсутствие слёз пытаются сделать признаком мужественности, силы, или наоборот, чёрствости и бездушия. Я считаю сильными тех людей, которые даже в очень трудных ситуациях стараются делать то, что должны, которые готовы принимать решения и брать за них ответственность. Добрыми - тех, кто готовы помочь другому. А слёзы - это физиологическая реакция организма, а не доказательство тех или иных качеств.

@темы: нарнская логика

---

С Днём Космонавтики!

И с Пасхой! С двумя праздниками, к которым замечательно подходит одна фраза: "Все там будем!" Так или иначе.

Ну и на такое совпадение пусть будет самая трогательная космическая картинка, которую я знаю.

@темы: праздник

---

Новые края - Мюнхен

Тигр побывал в Мюнхене, чем очень-очень доволен. Это чудный город, похожий на Ригу, с дивнейшей ратушей (пламенеющая готика и часы с движущимися фигурками), с очень чистой водой (я понял, что такое альпийская чистота).
Это замечательный напиток яблочное шорле - сок с газировкой. Забавно, что на яблочный вариант Тигр подсел моментально, а вот апельсиновый показался похожим на Фанту не лучшего разлива.
Абсолютно феерическая Резиденция - дворец королей Баварии, ныне музей. Среди экспонатов хранится, к примеру, шпага Наполеона. Хотя меня больше впечатлила не сокровищница, а Античная галерея, в которой собраны бюсты римских (и чуть-чуть греческих) правителей, а на стенах латинские изречения. Самое первое изречение, на мой вкус, это суть Германии: "Соблюдай закон, и всё будет хорошо".
А ещё там прекрасный Немецкий музей - мечта любого технаря и не только. Самым прекрасным мне показался зал, посвящённый шахтам - он в подвале, а подвал оформлен под ту самую шахту. Причём так, что стены кажутся каменными, чувствуется разница между угольной шахтой и соляной. И, конечно, разные инсталляции, мелкие модели шахт, которые можно покрутить за ручку и посмотреть, как это всё движется (вообще трогать и крутить можно почти всё, что радовало). Разумеется, есть вход с знаменитым пожеланием "Глюк ауф" - "Счастливо подняться". (Да, Тигра очаровал немецкий язык: в нём "счастье" - "глюк". Тигр согласен, ибо без своих глюков Тигр явно будет несчастен.)
В зале, посвящённом металлургии, можно было на собственном опыте оценить разницу между лёгкими и тяжёлыми металлами. Три одинаковые по размеру гирьки - алюминиевая, железная и свинцовая. Попробуйте поднять. И вот такого простого и доходчивого очень много.
Зал, посвящённый кораблям, не сильно впечатлил, там много моделей, но мало чего-то настоящего, фрагментов реальных кораблей. Тем не менее было найдено достаточно любопытного, портреты выложу отдельно, ибо Эмден, Бисмарк и ко заслуживают отдельного поста.
Зато авиационный зал мою душу покорил одной копией - самолёт Манфреда фон Рихтгофена. В полную величину. Ради одного этого Тигр был бы готов приехать в музей.
Из немузейных впечатлений - очень красивые церкви. В одной из них была замечательная выставка - детские рисунки на библейскую тематику. Снимать там не разрешалось, но больше всего запомнилось "Насыщение хлебами и рыбами", где тарелочка с рыбами была украшена стразиками, а в нижней части картины прикреплена фигурка ящерицы. Ещё там же, в церкви святой Маргариты (может, в других церквях такое тоже было, просто Тигр не заметил) к святым прилагались "анкеты": где родился, как и когда принял мученическую смерть, когда начал считаться святым, атрибутика (с чем изображается) и кому покровительствует. Если святой тебе явится, ты его точно узнаешь и точно сумеешь правильно обратиться.

@темы: тигровое

---

Старые обычаи

Тоже со спецквеста, самая большая моя работа на этой ЗФБ и выгул одного из любимейших тараканов. Ибо Тигр обожает гендерсвитч, а учитывая, сколько у Буджолд именно про отношения мужчин и женщин... удержаться было невозможно. Собственно, сюжетный ретеллинг "Барраяра" в мире, где сильный пол - это женщины.

Старые обычаи

«Жить на Барраяре – всё равно, что совершить путешествие на машине времени. Старая Земля когда-то жила именно так. Женщины в мундирах и изящные мужчины в длинных платьях», – Корнелий улыбнулся своим мыслям. Лучше думать о здешних странностях, чувствуя себя живым экспонатом музея, чем постоянно прокручивать в уме опасности. Когда тебя каждый день охраняют, невольно задумаешься, что есть от чего охранять. «Интересно, если бы я был мужем Зануды Фанни, охраны было бы столько же или больше? Власть – это всюду очень странный и очень рискованный ритуал. Театр, в котором оружие или яд могут оказаться настоящими».
Но, к счастью для себя (и, возможно, для Зануды Фанни, президента Колонии Бета), он стал мужем леди-регента Эйлин Форкосиган. И навсегда связал себя с Барраяром. Планетой, обладающей фантастическим богатством природы – настоящими океанами, деревьями, чистым воздухом, и очень жестокой к своим детям. В своё время Корнелию казалось, что жестокость распространяется только на дочерей, но, попав сюда и познакомившись с барраярским высшим мужским обществом, он несколько переменил взгляды. Сыновьям тоже доставалось.
«Хватит себя накручивать! Думай о лунных бликах на озере. О винограде прямо с лозы. О зелени, только не о зелёных мундирах Имперской службы безопасности. О положительных сторонах здешних обычаев. Например, тут нет государственного контроля за рождаемостью. Можно завести четверых детей, у барраярок бывает и больше. И не надо сдавать никаких экзаменов на получение родительской лицензии».
В отличие от Колонии Бета, где из-за вечно грозившей проблемы перенаселения старались всячески исключать возможности случайной беременности, а перед тем, как завести ребёнка, надо было доказать, что вы являетесь надёжной парой и осознаёте ответственность, Барраяр обладал достаточным количеством незаселённой территории, чтобы такие вещи не регламентировать. Упоминание любых медицинских ограничений рождаемости, особенно принятых у бетанок контрацептивных имплантантов, считалось жуткой непристойностью, по крайней мере, приличные мужчины о таком говорить не должны. А страх оказаться бесплодным для барраярцев, похоже, был столь же актуальным, как для барраярок – стать калекой.
И ещё здесь не использовались маточные репликаторы. Причём и речи не было о том, что женщина, носящая ребёнка, должна хоть насколько-то поберечь себя и снизить активность. Эйлин продолжала исполнять обязанности регента, как ни в чём не бывало, разве что, улыбаясь, говорила, что придётся перешивать мундир. Впрочем, здешняя женская одежда это учитывала – что её носительница чуть ли не вплоть до родов будет заниматься своим делом. А ведь появление наследницы для барраярских семей значит так много, но всё равно это не считалось поводом для особого отношения к беременной. Корнелий вспомнил разговор жены с графиней Патрисией – больше похожий на армейский рапорт. Вернувшись от врача, Эйлин сообщила матери, что у неё будет дочь, и на миг лицо старой женщины буквально осветилось радостью. Правда, слова поздравления были сухими, и похоже, что ритуальными. Зато Корнелий после этого стал объектом трогательной заботы старухи-графини. Как будто Патрисия хотела через него передать дочери и ещё нерождённой внучке всю нежность, которую запрещали выражать барраярские традиции. Ох уж эти традиции.
А ещё на Барраяре матерью могла стать даже женщина, которая никогда бы не сумела получить родительской лицензии. Ни при каких обстоятельствах. Несмотря на попытку думать о хорошем, мысли потекли в совсем другом направлении. Корнелий крепче сжал подлокотники кресла, встречая воспоминания.
На лице Эйлин мешаются гнев и отвращение. Ещё не услышав, о чём говорит молодая барраярка в мундире военврача, Корнелий чутьём угадал, что дело касается покойной адмирала Джессики Форратьер. Точно так же Эйлин смотрела на распростёртое на ковре тело с перерезанным горлом. Но сейчас объект её взгляда был куда более мирным – обычный маточный репликатор.
– Что оно здесь делает? – процедила сквозь зубы Эйлин, и Корнелий невольно посочувствовал барраярской медику – ей доставалась ярость, предназначенная совсем другой женщине.
– Репликатор был доставлен на корабль по распоряжению принцессы Сергии Форбарра, мэм. Мне было приказано обслуживать его.
Отметив мигающие зелёные огоньки – показатели работы репликатора, Корнелий подумал, что речь идёт о ребёнке принцессы. Война – не лучшее время для беременности, и если женщина решается снять имплантант в такой момент, разумно запастись искусственным чревом (тогда он ещё не знал, что барраярки имплантантов просто не ставят). Но, как оказалось, Сергия Форбарра «заботилась» не о себе.
– Сюда помещён эмбрион одной из солдат, – голос врача становился всё более бесцветным, казалось, под взглядом адмирала она даже дышать пыталась по уставу, – прикажете продолжать обслуживание, мэм?
– Продолжать эту игру?! – даже той капли гнева, что вырвалась в этой фразе, хватало, чтобы понять состояние Эйлин, – Хватит!
– Там внутри живой ребёнок. Вы не можете избавиться от него, как от мусора, – Господи, какое дежавю! Сначала человек с попаданием нейробластера в голову, теперь ребёнок в маточном репликаторе. Чьё право на жизнь ему ещё придётся отстаивать перед барраярками?, – у этого ребёнка есть отец и мать.
– Его отец вряд ли сможет позаботиться о ребёнке, – теперь в голосе Эйлин звучала только глухая свинцовая усталость. Медик так и стояла навытяжку, точно вмешательство военнопленного в решение адмирала было самым естественным и привычным делом.
– А мать погибла? Можете считать его военной сиротой, вряд ли на Барраяре их не бывает.
– Мать жива, – губы Эйлин беззвучно шевельнулись, и Корнелию почудилась фраза «Я о них позабочусь». Вслух она сказала врачу: – Продолжайте обслуживание. У вас есть всё необходимое для функционирования этого… устройства?
– На все девять месяцев, полный комплект.
– Великолепно. Ваша работа будет отмечена.
Потом, когда они остались наедине, Эйлин объяснила:
– Отец этого ребёнка — совсем молодой парень, очень красивый. То ли он попытался сопротивляться Джессике, то ли ещё что, но ему вкатили какую-то нечеловеческую дозу возбудителя. В итоге он чуть не умер в её каюте. Я не знаю, что с ним станется, медики клянутся, что поправится, но даже если он выздоровеет, он не заслужил ещё и растить ребёнка без матери.
– А кто мать?
– Сержант Ботари. Насколько я понимаю, операцию ей сделали по всем бетанским нормативам, почти сразу. Не знаю, зачем Джессика и Сергия всё это затеяли — то ли принцессе было интересно, каким получится ребёнок от очень красивого юноши и уродливой женщины, или они ещё что вычитали, и, честное слово, я не хочу это знать. Но перед Ботари я в долгу.
«Изнасилованный отец и мать, которая слышит демонов, да и матерью стала не по своей воле, а по приказу. Наши репродуктивные комиссии хватил бы удар. А ведь Констанция Ботари оказалась хорошей матерью». Что бы не творилось в голове у сержанта, но она пыталась защищать этого юношу, Элана Висконти, и искренне любила своего сына. В памяти промелькнула картинка – сильные женские руки, так уверенно и умело обращавшиеся с оружием, робко берут малыша. Но всё же Корнелию легче дышалось от того, что Ботари отдала ребёнка воспитателю.
– Кажется, милый мальчик, ты спишь с открытыми глазами. Эти книги – замечательное снотворное, да, Корнель? – графиня Патрисия улыбалась, глядя на зятя. Слышать здешний, французский вариант своего имени было странно, но Корнелий уже привык к этому своеобразному знаку нежности.
– Скорее, головоломка, – улыбнулся он в ответ.
– Ну да, кириллица – сложный алфавит для уроженца Беты. Да и вообще Барраяр – сложное место, – продолжая говорить, старая женщина подвинула себе кресло, села, – послушай, мальчик мой, я вижу, что ты стараешься. И вижу, что тебе трудно. Фор-лорды изучают этикет, считай, с рождения, наших юношей учат, как правильно одеваться, как беседовать, как вести приёмы, а ваших, думаю, чему-то другому. Если ты пытаешься соревноваться с Алексисом Форпатрилом, то зря. Ты и так делаешь очень много. Вытащил Эйлин из того болота, в котором она тонула. Подарил ей дочь. Пожалуй, из всех обязательных ритуалов ты пока не выполнил только один.
– Какой?
– Ничего не изменил в резиденции Форкосиганов. Обычно мужчины начинают менять обстановку сразу после свадьбы. Так сделал мой отец, а потом и мой муж.
– Ну, я подумываю о лифте. Если устроить его в заднем холле, рядом с трубой канализации, то внутренняя архитектура не пострадает, – аккуратно добавил Корнелий, заметив смену эмоций на лице графини, – а Эйлин будет легче.
– Что-то не так?
– Мне кажется, что в её положении подниматься на восемь этажей – это утомительное путешествие. Моя сестра, когда носила детей, старалась избегать излишней физической активности.
– Ах, это! – стиснувшие книгу пальцы разжались, разгладили смятый лист, – можешь не беспокоиться. Я в положении ездила верхом, и ничего дурного не случилось. Хотя врач мне вечно пророчила, что при моих привычках я рожу где угодно, только не в своей постели, однако обошлось.
«Кажется, к Шестнадцатому правилу стоит сделать поправку – старшая родственница может говорить с мужчиной о беременности и родах. Или же, успокаивая меня и себя, графиня несколько нарушила правила, и теперь ищет выход из неловкой ситуации. Но как хладнокровно барраярки относятся к своему здоровью». Умом Корнелий понимал, что женщины Старой Земли жили так же – относясь к беременности как к естественной части жизни, почти не мешающей работать, сражаться, править. Но в учебниках это было не так страшно.
Графиня Патрисия, наконец, оставила в покое книгу и откинулась в кресле.
– Конечно, всё было бы легче, если б мой муж был жив. Оливер многое бы сумел тебе объяснить, он знал, как трудно бетанцам у нас.
– Его отец был с Колонии Бета.
– Да. Он понимал такие вещи. Но его нет, твой отец далеко, и твоей советчицей может стать только старая генерал, которая куда лучше умеет учить молодых девиц дисциплине, чем обсуждать с мужчинами…, – она запнулась, так и не найдя нужного слова, – и всё же, если тебя что-то беспокоит, скажи. Эйлин сейчас по уши в делах, а тебе нужна помощь. Я могу рассказать не только о том, откуда взялось слово «графиня».
Разговор принимал какой-то странный оборот. Корнелию было даже неловко – эти неуклюжие и трогательные утешения точно предназначались юному и наивному молодому мужу, а не мужчине, который больше привык к саронгам и мундирам, а не здешним платьям. «А может, бывшему капитану Бетанского Астроэкспедиционного корпуса стоит честно принять руку помощи. В конце концов, графиня тоже тревожится из-за Эйлин, хотя вот этого не скажет никогда».
– Я боюсь, – слова прозвучали так просто, и с ними ушла хотя бы часть камня с души, – боюсь, что следующая стрелок не промахнётся. Я ведь уговорил Эйлин принять должность регента, а теперь всё чаще думаю, что…
– Зря?
– Нет, не зря. Но что я не выдержу этого напряжения, – сказать, что и Эйлин тоже чувствует власть, как гнёт, он не рискнул. Мужчине здесь можно бояться и жаловаться, женщина переносит всё без стонов, и рассказать о её слабостях по барраярским меркам почти предательство. «Кажется, ты начинаешь понимать правила. Если не касательно секса и беременности, то хотя бы другие. Барраяр крепко держит тебя».
– И всё же ты был прав, мальчик, когда уговорил её. Безделье – не выход. Лучше уж акустическая граната, чем разбиться по пьянке во флайере или просто потерять себя. Да и, знаешь, ведомство капитана Негри допустило один промах. Если допустят второй, то Эзра встанет из могилы и даст кому-то хорошую оплеуху. Но второго не будет.
«Кажется, тут все считают, что покойная императрица правит и с того света». Вчерашний разговор с Эйлин моментально всплыл в памяти.
– Неужели пьяная потасовка Шарлотты Форхалас должна стоить жизни? Вернее, двух жизней – её соперница по идиотской дуэли уже мертва, – Корнелий прижал руку к губам, осознав, что размышляет вслух. Ответ поразил его ещё больше.
– Не должна, мальчик мой. И даже если помилование вернёт нам дуэли, не так этот обычай был страшен. Эзра делала и сделала многое, но и она ошибалась. Но то, что Эйлин выпало это решать…
– Вы знали о её дуэлях?
Графиня пристально на него посмотрела:
– Конечно. Странно, что ты обо всём этом знаешь, Корнель, та история пахла очень дурно. Но Эйлин не умеет врать. Она и тогда собиралась сделать всё по правилам, как полагается. Убить тех двоих, дождаться ареста и принять смерть самой. Но она у меня осталась единственной.
– И вы… просили за неё?
– Мне не пришлось. Эзра знала, что другой наследницы у меня не будет, я не смогу ещё раз найти себе мужа, ещё раз рожать детей. Да, тогда я была на 20 лет моложе, но слишком много призраков пришло бы к моей постели. А вот что Эзре всегда великолепно удавалось, так это находить аккуратные решения.
«Вы даже не представляете, насколько. А теперь надо быстро переводить разговор на другую тему. Любую, совсем любую, только не о принцессе и горе трупов».
– Наверно, это глупый вопрос, но я так и не могу понять, почему Барраяр не позволяет допускать мужчин в армию. Вы когда-то сказали, что это не по-военному, но мне кажется, что магия мундира тут действует на всех, вне зависимости от пола.
Как бы нелогично не выглядела смена темы, но графиня её поддержала. Наверно, для барраярки его стремление увести разговор выглядело нормальным стремлением мужчины поберечь нервы. То ли свои, то ли собеседницы.
– Для начала, это подрывает дисциплину. Присутствие мужчины в казарме было бы слишком… эээ… соблазнительным.
Корнелий вовремя прикусил язык, чтобы не сказать, что проблема насилия может возникнуть и в чисто женских коллективах. Тема однополых отношений тут вроде бы тоже табуирована, а ему не хотелось заканчивать этот разговор скандалом.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – криво усмехнулась графиня Патрисия, заставив его на мгновение затаить дыхание – неужели эта женщина действительно обладает телепатией? Учитывая, как она находит понимание со своими лошадьми, в это верилось, – вашим же как-то удаётся поддерживать дисциплину в подобных случаях, значит, всё зависит от командира. Действительно, хорошая офицер может многое. Но это не отменяет главного – мужчины слишком хрупки для службы в армии. Нежный пол не для войны.
– Разве правильно говорить не прекрасный пол? – время от времени эвфемизмы Старой Земли входили на Колонии Бета в моду, радуя историков и лингвистов невероятными ляпами.
– На Барраяре говорят нежный. Женщины намного лучше переносят боль, не боятся крови, наши раны легче заживают. Да и любая болезнь бьёт страшней по мужчинам. Последняя эпидемия была вскоре после Конца Изоляции, мы тогда решили, что цеты применили биологическое оружие. Мужчины умирали, а женщины выживали и сражались.
«Не биологическое оружие. Просто занесённые в до этого закрытый мир новые болезни, а медицина здесь далека от совершенства. А если вспомнить про бедные районы, куда даже нельзя вызвать врача…»
– Хотя иногда в партизанских отрядах были мужчины, но всё же… война не для вас. На Бете всё шиворот-навыворот. Мужчины идут в бой, а женщины слишком берегут себя.
– В каком смысле?
Щёки старухи чуть порозовели.
– Ну… говорят же, что ваши женщины не рожают сами.
– А, вы про репликаторы. Но это по выбору, некоторые предпочитают биологическое родительство. Правда, верхом в положении никто не ездит, тем более, что у нас вообще нет лошадей.
– Сколько они у нас ещё будут, – пробормотала графиня, потом фыркнула, – а тем женщинам, кто боится боли, не стыдно?
– Боится боли? – Корнелий наморщил лоб, – Вообще репликаторы обычно выбирают ради удобства, а не по этой причине. Роды ведь не болезненны, в смысле, женщины рожают с обезболивающими, – он запнулся, осознавая, что говорит с женщиной, которая была матерью, и не раз. Неужели здесь… Само выражение лица графини дало ответ раньше, чем её слова.
– Похоже, что именно боятся. Так или иначе.
– На самом деле обезболивание уже не личный выбор, а обязательная медицинская процедура. Без неё есть риск болевого шока, того, что женщина просто умрёт.
Графиня Патрисия молча сделала знак от сглаза. Потом, чуть отдышавшись, медленно произнесла:
– За всю свою жизнь я не слышала о таком и надеюсь не услышать и впредь. Равно как и о мужчинах в барраярской армии. В других мирах могут жить по-другому, но у нас есть свои традиции.
– Мои слова нарушили этикет? Мне жаль.
– Скажем так, это намного важнее этикета. Надеюсь, мальчик мой, ты больше никогда не будешь говорить о таком. Особенно с Эйлин.
Корнелий кивнул, старательно отгоняя мучительную мысль: «Я верю в позитивное мышление, но в современную медицину я верю больше».

***

Правящая из могилы императрица могла быть довольна – Шарлотту Форхалас казнили за нарушение закона о запрете дуэлей. Регент присутствовала на казни, и, наверно, с точки зрения барраярских взглядов, это было очень достойно. Но Корнелию, видевшему, с каким лицом Эйлин вернулась, казалось, что всё здешнее правосудие – это мерзкий варварский спектакль, которому просто необходимы зрительницы.
Весь день Форкосиган отмалчивалась, сидя над бумагами. Только вечером, перед сном, Эйлин сказала:
– Сегодня утром я думала, что моя дочь придаст мне отваги. Ощущение, что я поступаю правильно, – она положила руку на живот, – Первый урок для маленькой Патрисии Майли – закон превыше всего. Но всё, что она могла бы понять – что её мать приняла неверное решение.
«Надеюсь, нашей малышке никогда не придётся решать такое». Но вслух Корнелий ничего не сказал, просто обнял жену.
А когда им показалось, что этот момент ушёл в прошлое, судьба нанесла следующий удар.
Ночь покушения осталась в памяти Корнелия невообразимым сумбуром и неистребимым едким вкусом во рту. А ещё – несмотря на панику вокруг, на тошноту, зловеще звучащее «солтоксиновый газ», на отрывистые приказы Эйлин – он не боялся. Может, потому, что Эйлин казалась спокойной, знающей, что и как будет, что противоядие доставят в нужный срок. А может, потому что страшное, наконец, случилось. И времени пугаться больше не было.
Ужас накрыл его только тогда, когда охрана втащила пойманную неудачливую убийцу. Ивонну Форхалас, старшую сестру Шарлотты. Обезоруженная, со сломанной рукой, молодая женщина всё равно держалась с какой-то отчаянной отвагой. Глядя в лицо Эйлин, она процедила сквозь зубы:
– Моя сестра так и не взяла на руки своего ребёнка. И ты сдохнешь, не взяв своего! Даже если ты держишь противоядие в тумбочке, тебе оно не поможет.
– Что? – после первого же слова Корнелий согнулся в жутком приступе кашля. А когда поднял голову, Ивонна Форхалас точно погасла, сжалась. Безжалостная ярость уступила место потрясению.
– Это не должно было… Нет, клянусь, я не хотела задеть вас. Вы невиновны и вы мужчина. Нет, о нет!
Где-то в глубине его души исследователь пунктуально отметил очередной непостижимый выверт барраярских нравов – мстительницу не остановила беременность жертвы, но мысль о том, что жертвой её атаки стал мужчина, буквально сломала Ивонну. А ещё именно этот исследователь, хладнокровный учёный, не дал Корнелию сорваться в истерику, когда врач сухо объяснила ситуацию. Вовремя доставленное противоядие спасло жизнь Эйлин, но медленно убивает их дочь.
Истерика была уже в Императорском госпитале, после всех положенных процедур (барраярская медицина исходила из мнения, что мужчины более хрупки, и с Корнелием возились, кажется, вдвое дольше, чем с леди Форкосиган). Он просил и требовал, чтобы его пустили в палату к жене. Почему-то, пока он старался вести себя спокойно, врачи так же спокойно объясняли, что этого нельзя, его нервам сейчас нужен покой, но стоило расплакаться, и его бережно, как стеклянную фигурку, сопроводили к Эйлин.
Та сидела на кровати, глядя в окно. Зелёная пижамная куртка была расстёгнута, и Корнелий буквально почувствовал, что Эйлин убрала руки с живота только тогда, когда открылась дверь. Увидев мужа, она попыталась улыбнуться, но глаза оставались потухшими, мёртвыми.
– Знаешь, я только что думала о тебе. Вспоминала твои слова. «Никого нельзя назначить мёртвым по нашему желанию», помнишь?
– Помню, – голос дрогнул то ли от слёз, то ли от последствий отравления, но рыданий не было. Нашей девочке сейчас нужна помощь, а не слёзы. Я не буду её оплакивать, пока она жива.
– Мне всё время кажется, что решение есть, только я не могу его найти. Снова не могу защитить тех, кого люблю, – сухой ломкий шёпот был страшнее всего. Корнелий знал, что сейчас Эйлин думает не только об их нерождённой дочери, но и о своём отце, убитом на её глазах. «Тебе было тогда одиннадцать лет. Ты не могла сражаться с солдатами императрицы», хотелось закричать ему, но место мужа-утешителя снова занял исследователь. Как он понял из объяснений медиков, шансы на спасение ребёнка были, но лечение искалечит или даже убьёт мать. Дьявольская месть — заставить женщину выбирать между собой и дочерью. А ещё между любовью к дочери и обязанностями регента, долгом перед маленькой императрицей.
– Пока мы живы, есть надежда. Помнишь маточный репликатор, в котором привезли сына сержанта Ботари? Если он ещё работает...
В следующий миг он запнулся, осознавая, что сказал. Да, это надежда, но смогут ли барраярские медики осуществить такую операцию? Перенос плаценты на поздних сроках даже для бетанских врачей представлял проблему. Но в серых глазах Эйлин зажглись огоньки.
– Он работает и может быть задействован в любой момент. Его, конечно, изучили со всех сторон, но разобрать на части не рискнули. Видишь ли, этот репликатор был записан как армейское снаряжение, а значит, наш госпиталь обязан поддерживать его в рабочем состоянии. Вдруг война, знаешь ли?
– Если Императорский госпиталь позволит себе такое разгильдяйство, это станет дурным примером для всех лазаретов, – подхватил её шутку Корнелий, – но, любовь моя, это рискованно.
– Я знаю, милый капитан. В любом случае, это даёт больше шансов, чем то, что я обдумывала.
Эйлин застегнула пуговицы, и теперь пижама на ней казалась мундиром. Корнелий невольно почувствовал себя героем барраярской лирики – мужем, провожающим жену на бой. «Только бы не выпустить свой страх, не разрушить её решимость. Но как скрыть свои чувства, если у вас, похоже, уже давно один кровоток на двоих?»
– Послушай, это, конечно, не твоя Бета, но это Императорский госпиталь. Про женское здоровье они знают всё и чуть-чуть сверх того, – живой, хоть и тихий голос, живая улыбка, – А ещё, милый капитан, в кои-то веки я чувствую, что нашла правильный путь. Теперь надо его пройти.
– И что адмирал прикажет своему капитану? Сидеть и ждать с вышивкой в руках, как полагается примерному фору, – шутить, смеяться, держаться рядом. Всё, что я могу сейчас.
– А по-моему, это ты тут старше по званию, – фыркнула регент, – ты у нас штабной аналитик, умеющий продумывать всякие тонкости, и не спорь, я бы не вспомнила про этот чёртов репликатор, ну а я – та суровая громила, которая всех выстроит и добьётся того, что план будет исполнен именно так, как надо. Всё будет сделано, не сомневайся.
Послушать вживую, как именно леди Форкосиган строила несчастных медиков, не удалось – увы, местных хватил бы удар от присутствия мужчины на таком обсуждении. Как посмеялась Эйлин, всё-то ничего, не мне не хочется, чтобы у моей врача дрожали руки. Впрочем, в пересказе оно звучало ничуть не хуже, завершившись великолепной фразой: «Какое-то время они явно пытались понять, кто сейчас нужнее регенту – гинеколог или психоинженер, но в итоге решили выбрать первый вариант».
Отзвук её хрипловатого смеха поддерживал Корнелия ещё полчаса после того, как закрылась дверь операционной. Пока он не почувствовал, что где-то там слаженная работа медицинской команды превратилась в суматошную.
Только спустя несколько часов супругу леди-регента сообщили, что в ходе операции возникли осложнения, но жизнь его жены вне опасности. Весь госпиталь восхищается его самоотверженностью и готовностью быть медбратом при жене, но его собственное здоровье пока тоже не пришло в норму, ему следует поберечь себя, леди Форкосиган хотела бы именно этого. И так далее, и тому подобное.
– А что с девочкой? – Корнелий не надеялся, что ему ответят чем-то большим, кроме успокаивающих фраз, но, к его удивлению, врач начала достаточно подробно описывать план лечения. Гарантировать ничего нельзя, но плод перенесён успешно, и есть шанс, что кальциевая терапия подействует. Все результаты, разумеется, будут немедленно сообщаться лорду Форкосигану. Уже после разговора Корнелий задним числом отметил, что доктор обещала информировать его, а не Эйлин. Неужели с ней всё хуже, чем пытаются рассказывать?
На следующий день к нему явился ангел, спасающий от бессильного ужаса – в виде графини Патрисии Форкосиган. После заботливых умалчиваний и чрезмерной осторожности всех окружающих её решительная походка и резковатая манера речи казались глотком свежего воздуха.
– С Эйлин всё более-менее в порядке, ей прописан покой, но похоже, что она рвётся к активной жизни. Понимаю, сама такая же, – с минуту старая генерал выждала, пока её собеседник вспомнит, как дышать, потом продолжила, – а я пока что хочу поговорить с тобой, Корнель. Вся эта идея с репликатором – твоя?
– Общая. Мы вместе искали решение…
– Но репликаторы – бетанская игрушка, и на твою удачу он нашёлся здесь. Эйлин была готова рискнуть… да для тебя она и не на такое пойдёт! И знаешь, не будь это будущая наследница, я бы вас поняла. Терять детей – это…, – теперь уже Корнелию пришлось ждать, пока графиня чуть отдышится. Пользуясь возникшей паузой, он спросил:
– А почему Патрисия Майли не заслуживает, чтобы за неё боролись?
– Потому что она когда-нибудь станет графиней Форкосиган. А теперь, во-первых, под сомнением законность её рождения, а во-вторых, то, что находится в репликаторе, мне описали как…
– Жизнеспособную медузу, – мягко произнёс Корнелий, – но это пока, лечение должны начать уже сегодня. И как репликатор может повлиять на законность?
– Знаешь, почему нет наследования по мужской линии? – спросила в ответ графиня Патрисия и сама же ответила, – потому что мужскую линию очень сложно доказать. Конечно, об этом не принято говорить, но всё же… Гм. А мать знает своих детей с первого их вдоха, мать проводит их через боль и кровь к жизни. Ребёнок в репликаторе – всё равно, что подмёныш, он не рождался по-настоящему.
– Если вы считаете, что мою дочь могли подменить в Императорском госпитале, значит, я слишком доверял этому месту! А ещё, насколько мне позволили узнать, боли и крови при её рождении было больше, чем достаточно. С этой точки зрения традиции могут быть полностью удовлетворены. Ах да, свидетельниц этого тоже более, чем достаточно, – Корнелий закусил губу, сдерживая волну гнева. Графиня Форкосиган не виновата, что новые технологии кажутся ей посягательством на вековечные устои, ей нужно время, чтобы привыкнуть, и она волнуется за Эйлин не меньше, чем ты.
– Это было бы преодолимым препятствием, ты прав. Но в репликаторе находится калека, и милосердней было бы…
– Странное на Барраяре понятие о милосердии.
– И понятия о чести у нас тоже странные… с точки зрения бетанцев. И честь нашего рода не позволяет, чтобы графиня была уродцем.
– Ещё не доказано, что Патрисия Майли будет уродцем, – раздалось от входа в палату. Эйлин стояла, держась за дверной косяк. Две медсестры за её спиной, казалось, только что не разводили руками – мы не виноваты, что леди-регент не желает соблюдать постельный режим.
Корнелий бросился к жене, позабыв про всех вокруг. Обниматься нужно было очень осторожно, но сама возможность прикоснуться, понять, что вы снова вместе.
– Эйлин, пообещай мне, что ты отлежишь столько времени, сколько нужно. Я уже слышал про фамильное форкосигановское здоровье, но пожалуйста.
– Хорошо, милый капитан, – шепнула она и громче добавила – я просто хотела увидеть тебя… и вас, мэм.
Кажется, графиня Форкосиган украдкой вытерла глаза, но, скорее всего, она просто поправляла волосы.
– Выздоравливай и действительно, отлежись хоть немного. Ну а насчёт…, – так похожие взгляды встретились. Впрочем, Патрисия не стала вступать в поединок воли, – Чтобы после родов мозги пришли в норму, нужно три недели, по себе знаю. Вот тогда и поговорим, – уже уходя, она буркнула, – и вообще, это мужское дело.
– Так и предоставьте это дело мне, – негромко фыркнул Корнелий, зная, что старая дама его не услышит. Эйлин улыбнулась шутке, но тут же посерьёзнела:
– Как же я рада, что тебе не придётся носить кинжал фор-лорда. Медицина – великое благо.
«Не придётся перерезать горло собственным детям, если они родились мутантами. Традиции рвут всех – женщины должны терпеть боль, а мужчины – с ужасом ждать, каким родится ребёнок. Нет, больше я не буду играть по этим правилам».
А Эйлин, убедившись, что дверь в палату закрыта, и медсёстры остались снаружи, тихо продолжила:
– Есть то, что тебе наверняка не сказали.
– С нашей девочкой?
– Нет. Со мной. Я, скорее всего, больше не смогу родить, – она поморщилась, – как же они боялись мне это сообщать. Да, милый капитан, матери я этого говорить не буду, но ты знай – я не откажусь от Патрисии Майли. Она – моя наследница, мой первый и единственный ребенок.
– Знаешь, мне всё-таки странно это представить. Вот она, наша малышка, такая крохотная, – там, в репликаторе, проходит первое в своей жизни лечение, – а ей уже столько всего полагается. Титул, и долг перед семьёй…
– Не забудь про два меча фор-леди, – подхватила Эйлин, – но ты не волнуйся, она справится. У неё будет форкосигановское здоровье… и твоё умение думать. На мой взгляд, идеальное сочетание.

***

Обещанные три недели прошли так, как будто ничего и не произошло. Эйлин кое-как выдержала постельный режим, правда, не отрываясь от комм-пульта и постоянно принимая более или менее важных визитёрш. А потом Корнелию удалось убедить жену ненадолго уехать в Форкосиган-Сюрло. Он и сам не знал, кого пытается спасти этим побегом – её ли от постоянных забот, или себя – от того, чтобы надоедать бедным медикам. Он никогда не разделял барраярское мнение, что нервы у мужчин нежнее, чем у женщин, но Эйлин не тянуло в лабораторию и не мучили кошмары о внезапно вышедшем из строя репликаторе.. Впрочем, Эйлин работала, а пережившему нападение мужчине заботливая барраярская медицина даже читать-то позволяла с множеством оговорок. Иногда Корнелию казалось, что тот несчастный пятый граф Форкосиган, который вообразил себя стеклянным, просто-напросто переобщался с местными врачами.
Графиня Патрисия, казалось, куда больше интересовалась своими лошадьми, чем судьбой маленькой внучки. Но установленный ею режим молчания по конкретной теме чем-то неприятно напоминал временное перемирие. В день, когда пришло сообщение, что лечение дало первые результаты — разрушение костей остановилось, Корнелий рассказал ей об этом... и замер, увидев, какой яростью сверкнули глаза старухи. «Она не ждала добрых вестей. Три недели были нужны, чтобы врачи признали нашу девочку безнадёжной. О проклятый Барраяр!»
Ещё больше его испугало, что Эйлин в ответ на его тревоги только сказала: – Не беспокойся, я распорядилась, чтобы её не пустили в лабораторию.
– Ты серьёзно думаешь, что она могла...
– Запугать медиков так, что они сначала подчинятся ей, а потом будут думать? Может. Она никогда не сдаётся с первого раза. И я почти уверена, что второй раз будет не попыткой нас переубеждать. Я могла бы сказать ей о своём бесплодии... но нет, нет. Тогда она возненавидит тебя.
– Не надо. Это причинит боль и ей, и тебе, – а ещё я не уверен, что твой диагноз окончателен, если вспомнить о современных медицинских средствах. Вынашивать ребёнка самой — не единственный способ его родить, а значит, всё не так страшно. И Барраяру придётся с этим смириться. А одной яркой его представительнице — с тем, что её старшая внучка не столь идеальна, как бы хотелось бабке.
Боевые действия открылись ровно через три недели — старая генерал была пунктуальна и на свой лад держала слово. Она уехала куда-то рано утром, взяв с собой двух охранниц, и вернулась лишь через несколько часов, яростная и смущённая одновременно. Обе её телохранительницы, казалось, боялись своей леди. Эйлин и Корнелий только переглянулись — связаться с госпиталем не получилось из-за какой-то поломки в комм-пульте, но они были уверены, где побывала графиня. И судя по её лицу, с малышкой всё в порядке.
– Значит, вы прячете это существо от меня, – старуха смотрела на них немигающим взглядом хищной птицы, – Замечательно! От чего ещё вы будете это прятать? От военной службы? От родов? От людей округа, которым придётся повиноваться мутанту?
– Вообще-то никто не становится военной с колыбели. А в соответствующем возрасте, думаю, Патрисия Майли справится со всеми своими обязанностями, – тихо произнёс Корнелий. «Называйте её по имени, она — ваша внучка».
– Моё имя она носить не будет! – рявкнула графиня, – и наследницей рода Форкосиган тоже не станет.
– Как скажете, мэм, – Эйлин мрачно усмехнулась, – чтобы лишить наследства мою дочь, вам придется лишить наследства меня, впрочем, как регент, я не вижу никакого повода отказать вам в этом праве.
Оскал Патрисии выглядел ещё страшнее: – Надеюсь. Потому что если ты попытаешься не дать мне этого разрешения – а ты, как регент, это можешь, я брошу тебе вызов прямо перед Советом графинь.
– Но разве этим вы не сделаете себя преступницей? – потрясённо спросил Корнелий. До каких глубин ненависти может дойти эта женщина?
Эйлин откинулась на спинку кресла:
– Формально это станет нарушением закона, однако правящую графиню можно судить только за государственную измену, регента – только за пренебрежение её обязанностями, что, по сути, та же измена. Пока эта дуэль не состоится, преступления нет. А если вызов будет сделан с соблюдением всех формальностей, то, боюсь, Совет графинь предпочтёт тихо похоронить один закон и счесть мой отказ трусостью. Дуэльный кодекс у нас ещё не забылся. Это уничтожит старания покойной императрицы и сделает бессмысленной смерть Шарлотты Форхалас.
– Я никогда не говорила, что Эзра права во всём, – процедила графиня Патрисия, – и чтобы сделать это отродье из репликатора наследницей нашего рода, тебе придётся меня убить.
Корнелий не сводил с неё глаз:
– А что вы будете делать, если победите?
Генерал обернулась к нему:
– Если ваши бетанские технологии так хороши, как мне удалось выяснить, то они дадут мне ещё один шанс. Если калека из репликатора может стать фор-леди, то здоровый ребёнок – тем более. У меня будет муж и будет наследница. Может, я даже проживу достаточно, чтобы увидеть её совершеннолетней.
И тогда Эйлин улыбнулась, спокойно глядя в лицо матери:
– Вам не нужно избавляться от меня, чтобы это сделать. Мэм, неужели я стану врагом своей младшей сестре?
Позже Корнелий не раз задумывался, было ли появление в тот момент флайера капитана Негри злом или благом для их семьи. Может, если бы у Патрисии и Эйлин оказалось тогда чуть больше времени на разговор, не было бы впереди долгих лет, когда графиня ненавидела свою внучку. А может, ненависть вспыхнула бы ещё ярче.
Иногда ему нравилось представлять, что у Майли (угроза насчёт того, что графиня не позволит дать больной внучке своё имя, осталась в силе) была бы тётка младше неё. Но Корнелий знал, что Патрисия Форкосиган никогда не согласится на новую свадьбу и рождение ребёнка. Для неё бы это стало предательством тех теней, что молчаливо и неотступно следовали за нею. О Барраяр, планета, где так небрежно относятся к живым, и так чтут мёртвых.

***

Все войны рано или поздно заканчиваются, на тех или иных условиях. В их семейном конфликте решительную победу одержала Майли, научившись ездить верхом. Корнелий с нежностью взглянул в окно, где стайка детей играла, кажется, в налёт дендарийских партизанок на цетагандийский штаб. По крайней мере, Майли, как обычно, верховодившая всеми остальными, явно изображала свою героическую бабку.
– Маленький вихрь, – усмехнулась настоящая Патрисия Форкосиган, – роста в ней будет, кажется, даже меньше, чем в тебе, Эйлин, но энергии хватит на десятерых. И прирождённая кавалеристка.
– Такие таланты передаются через поколение, – шутливо вскинула руки вверх Эйлин, – воля природы.
Графиня уже серьёзнее продолжала:
– Я поговорила с её лечащей врачом…
Корнелий и Эйлин незаметно переглянулись – про этот разговор они знали. Врач жаловалась, что чувствовала себя цетагандийской офицером на допросе и нервно спрашивала, насколько часто живая легенда Барраяра собирается интересоваться здоровьем внучки.
– Так вот, получается, у неё и впрямь всё более-менее в порядке. Кости со временем окрепнут… ну или их заменят, как это сейчас делается. И дети будут здоровыми. Разве что…, – она запнулась.
Эйлин спокойно пришла на помощь матери:
– Разве что ей действительно лучше использовать репликатор. Впрочем, для её поколения это будет нормой. Верней, это сейчас уже стало нормой – чуть ли не все молодые фор-леди схватились за такую возможность.
«Это даёт им чудесную возможность не оставлять службу, а заодно не отказывать себе в алкоголе целых девять долгих месяцев», мысленно съехидничал Корнелий.
– Удобная штука, верно. Но чует моё сердце, что их поколение вернёт себе Дуэльный кодекс, – задумчиво произнесла старая генерал.
– Почему? – для Корнелия связь между одним и другим не просматривалась.
– А потому, что женщине, особенно молодой, вечно надо что-то доказывать самой себе. Они своими руками отдали медикам часть своей женственности, своего законного природного риска. Будут добирать где-нибудь ещё. А дуэли – это хоть и старая, но ещё не умершая традиция. Либо её поколение встретит новую войну, либо вспомнит о них.
– Думаю, их поколение сумеет найти другие, свои вызовы, – мягко произнёс Корнелий, отгоняя естественное отцовское желание немедленно бежать и укрывать свою такую маленькую девочку от всего, что ей грозит. Нельзя спрятать детей от жизни.
– Ну, какими бы они не были, Майли с ними справится, – фыркнула Патрисия. – С любыми.

@темы: Буджолд, фанфики мои

---

Огонь и вода

Это привет со спецквеста (коим были всякие разные АУ-варианты) - кроссовер с мультсериалом "Аватар: Легенда об Аанге". Что может быть чудеснее, чем "скрестить" два нравящихся канона?

Огонь и вода

– Мне кажется, ты слишком волнуешься, – Айвен свысока посмотрел на кузена, благо рост позволял. – Что, боишься, что цетагандийцы пожелают принести в жертву своей покойной вдовствующей императрице внука злейшего врага Цетаганды?
– Оскорбление фора в трусости – достаточный повод для вызова на Агни-кай, – ледяным тоном отчеканил Майлз, и оба расхохотались.
Лучший способ спрятать волнение – замаскировать его юмором, в этом лейтенант Форкосиган убедился уже не первый раз. Цетаганда его действительно волновала, и не только тем, что это была империя, чья вражда с Барраяром уходила ещё в докосмические времена, как бы дико это не звучало, поскольку тогда ни той, ни другого ещё не существовало. Цетаганда была его воплощённой надеждой.
Когда-то, ещё на Старой Земле, Нация Огня напала на Племена Воды, и их война тянулась почти сотню лет, хотя окончательную победу так никто и не одержал. Давнее, очень давнее прошлое. С тех пор человечество сумело выйти в космос и там расселиться. На многих планетах власть над той или иной стихией не считалась чем-то значимым, просто личной способностью. Но по-прежнему пылал огонь форов Барраяра, воинской касты планеты, пережившей века Изоляции вскоре после заселения, и по-прежнему цетагандийцы не забывали, что они некогда были Племенем Воды. По романтической легенде, они выбрали для заселения планеты созвездия Кита именно потому, что кит – могущественнейшее из морских животных.
Можно ли было считать попытку Цетаганды захватить Барраяр местью за обиду тысячелетней давности? Некоторые в это верили, хотя, на взгляд Майлза, Цетаганда просто желала расширить свои пределы. Далеко не все планеты, попадавшие под удар этой волны, некогда успели насолить Племени Воды. В любом случае, на Барраяре Цетаганда обломала зубы, хотя двадцать лет войны стоили Нации Огня огромных жертв.
Убедившись, что Айвен увлечён голодиском с красотками, а, значит, не видит ничего вокруг, Майлз тихо щёлкнул пальцами, вызвав маленький огонёк. Такой просто, ну, успокаивающий жест. Доказательство того, что, несмотря на своё уродство, Майлз является фор-лордом.
Магия была основным признаком благородной крови. Рождённый в семье форов ребёнок, не проявивший дара к двенадцати годам, лишался любых прав наследования, а в прошлые, более жестокие времена – и жизни. И, наоборот, ребёнок простолюдинов, обладавший магией огня, передавался на воспитание в семью знати. Майлз невольно усмехнулся, вспомнив отношение своих родителей к этому вопросу. Его мать, бетанка, считала подобное преклонение перед магией варварством, а отец утверждал, что рано или поздно огненный дар проявится у всех жителей планеты, сделав всех барраярцев форами. Они оба не считали себя лучше прочих из-за своего дара. И все же, если бы Корделия Нейсмит не обладала талантом к магии земли, то она бы не стала настоящей форессой, даже выйдя замуж за Эйрела Форкосигана. Впрочем, мать всегда была равнодушна к титулам.
Огонёк на руке не обжигал, но Майлз прекрасно знал, каким яростным может быть пламя. Он умел использовать свою магию в бою… и помнил, что она сжигает не только врага, но и его самого. Углями для этого огня были и его собственные кости.
На Барраяре физическому здоровью уделялось столько внимания именно потому, что любое слабое место организма еще больше расшатывалось огненной магией. Последствия отравления, пережитого Майлзом ещё в утробе матери, возможно, прошли бы к взрослым годам бесследно, оставив ему лишь невысокий рост и сутулую спину, если бы в восемь лет он впервые не вызвал огонь. Если бы он не был настоящим наследником Форкосиганов.
«Могло быть и хуже», – напомнил он себе. В роду Лордов Огня Форбарра, сильнейших магов Барраяра, были те, чей разум сжигало пламя, превращая их в озверевших параноиков. Тот же император Юрий Безумный. «Угу, и тебе он тоже приходится родственником». Но, кажется, в случае Майлза магия выбрала своим топливом именно кости.
В детстве и подростком он терпел бесчисленные переломы, в глубине души веря, что рано или поздно врачи сотворят чудо, и он станет таким же сильным и выносливым, как Айвен. Кузену повезло обладать и Даром, и впечатляющей физической формой. Мысленно Майлз не раз язвил, что лучше быть калекой, чем дураком, но на самом деле завидовал ему.
Оказалось, что даже бетанская медицина не всесильна.
Тот разговор с матерью запомнился ему во всех подробностях. Майлзу скоро должно было исполниться пятнадцать, его ждала поездка на Колонию Бета, и он уже представлял себе самые разные перспективы.
– Изучаешь методы лечения?
Честно, Майлзу было бы легче, если б мама поймала его за разглядыванием картинок с обнажёнными красотками. Тем более, что её подобные вещи не шокировали.
– Ну, вообще-то да. По-моему, вот это, – он показал на монитор комма, – подходит.
Мама аккуратно развернула экран в свою сторону, даже не прикоснувшись к нему, лишь шевельнув рукой – такое же почти машинальное проявление её магии металла, как умение Майлза разжигать свечи или костёр. И помрачнела, увидев, что именно он изучал.
– Да, этот метод подходит к твоему случаю. Но, Майлз, одно из его условий – убрать дестабилизирующий фактор. Твою магию.
– Они не могут…
– Я говорила со специалистами. Понимаешь, на Колонии Бета магия не считается настолько ценной, чтобы приносить ей в жертву здоровье. В случаях, когда она становится опасной, сначала специалист по магии крови, хм, отключает дар, а затем уже начинают лечение. И, к сожалению, временное отключение здесь не поможет.
Иногда, прокручивая в памяти этот разговор, Майлз подозревал, что мама надеялась на уступку. На то, что он согласится избавиться от своей магии. А знакомство с бабушкой Нейсмит должно было помочь ему принять решение – не будешь же презирать и считать простолюдинкой родную бабушку? Ведь из всей маминой семьи магессой была только она сама.
Но он не смог пойти на такое. И не только потому, что не хотел разочаровать отца и деда. Просто… пламя было для него большим, чем просто возможностью зажечь костёр, согреться, защититься от врага – ведь огненный шар или молния нивелируют разницу в физической силе не хуже плазмотрона, но их куда сложнее отобрать. Он не мог отдать часть себя, чтобы спасти другую часть.
Поэтому механистичная бетанская медицина поочерёдно заменяла его родные хрупкие кости на синтетические, а Майлз уговаривал себя: верить в чудеса ему больше не по возрасту.
Проблема в том, что чудесное лечение, способное очень многое исправить, не забирая у него магию, существовало. Правда, на Цетаганде.
О том, как выглядит боевая разновидность магии воды, ещё помнил весь Барраяр. Гем-лорды могли сковать противника ледяными цепями, могли нанести водой удар, и, в отличие от форов, умели залечивать раны магией. Среди них встречались даже те, кто мог буквально парализовать врага, воздействуя на кровь в его жилах; насколько Майлз понимал сейчас, такая способность означала, что этот цетагандиец происходит от аутов. Но даже этот впечатляющий талант мало что значил по сравнению с умениями настоящих аут-лордов и аут-леди.
Гемы были воинами. Ауты – лекарями и создателями живого. Магией крови они могли не только отнять дар, но, по слухам, и сделать обычного человека магом. Исцелить от смертельной болезни. Чуть ли не удвоить жизненный срок. Исправить любые физические недостатки…
– Что, Майлз, размечтался? Представил, как знакомишься с какой-нибудь романтической аут-леди, которую зачарует твой необычный облик…
Встретившись с яростным взглядом Майлза, Айвен прикусил язык.
«Ага, именно об этом и думаю. О том, что мне могут предложить здоровье. И о том, хватит ли мне сил отказаться».

@темы: Буджолд, фанфики мои

---

Наследие

Этот фик изначально писался по заявке "один из семнадцати репликаторных детишек с Эскобара оказывается наследником форского рода". Если что, он из NC-выкладки, и это был определённый вызов для Тигра - написать рейтинговый текст, причём так, чтобы и рейтинг был, и лишним он не был. Кажется, получилось. Но вообще это текст с очень симпатичными мне героями. И было очень приятно, что тексты с неканонными персонажами читатели всё равно оценили, что Другую планету, что Наследие.

Наследие

Траурное платье не шуршало – шипело, точно змея. «У тебя разыгрались нервы», — мысленно одёрнула себя София Форстронг. «Но ты возьмёшь себя в руки, и сделаешь всё, что должна, время истерик прошло».

Что самое худшее может выпасть на долю женщины? Похоронить единственного сына? Узнать, что твой сын был насильником? Или осознать, что выживание твоего рода завязано в тугой узел из преступления и чужеземного медицинского оборудования?

Муж Софии скончался вовремя – успев узнать, что его гордость и наследник стал адъютантом принца Зерга, и до новостей о поражении. Иногда ей казалось, что он почувствовал смерть сына – слишком внезапным был сердечный приступ. Ричарда нашли в его любимой библиотеке наутро, уже холодным. Сначала лишиться мужа, потом сына, потом обрести надежду. Не слишком ли много для немолодой женщины?

Сообщение об этих эскобарских репликаторах и о том, что на двух из них указан генетический код её сына, в первый момент не стало радостью – она просто не поняла, о чём речь. Дальше началась какая-то лихорадочная деятельность – узнать, разобраться. Спасибо Эйрелу Форкосигану, иначе она ещё долго бы металась безголовой курицей. И вдвойне спасибо, что он не пытался её щадить.

Другие мужчины наверняка начали бы мямлить, не зная, как говорить с фор-леди о столь непристойных вещах. В лучшем случае попытались бы смягчить объяснение, невольно выставляя собеседницу полной дурой. София с трудом представляла, как эскобарцы пускали своих женщин в бой, но если женщина берёт в руки оружие и идёт на войну, то явно не для того, чтобы задирать юбку перед врагом.

Эйрел рассказывал о том, что за нравы царили в свите принца Зерга, спокойно. Не смакуя подробности и не скрывая того, что было. «На войне человек легко позволяет себе многое, если его командир даёт разрешение. Ваш сын… старался быть достойным принца». София молча кивнула. Антуан унёс свои грехи с собой, и за часть этих грехов ответит не только он, но и проклятый Зерг Форбарра, игравший в свои игры живыми людьми. Хотя, верно, её сын и на Страшном суде будет гордо стоять рядом с принцем. Все Форстронги наследуют чувство верности, только с правителем Антуану не повезло.

– А эскобарцы решили, что за младенцев должны отвечать те, кто виновны в их появлении. Отцы. Видите ли, они считают, что несправедливо вынуждать изнасилованную женщину растить ублюдка, но не менее несправедливо убивать ещё нерождённого ребёнка за грехи его отца. И да, двое детей из этих семнадцати – дети вашего сына. Ваши внуки, миледи.

София отстранённо отметила, как странно, не по-барраярски звучат его фразы, видимо, Эйрел пересказывал объяснение эскобарцев. А потом пришло осознание. Род Форстронгов – отважных, отчаянных, безудержно-верных – не прервётся.

– Двое… наследников? – Голос дрожал.

– Это могут быть и две девочки. Вы собираетесь забрать их?

– Господи, конечно! Они ведь… мои внуки. Или внучки.

«Те девочки, которые так у меня и не родились». Из четырёх её беременностей три окончились выкидышами, и почему-то Софии всегда казалось, что это должны были быть дочери. Девочка не станет наследницей графства, но всё равно… это дочери её сына. У них будут непослушные тёмные кудри и серо-голубые глаза. Птичья непоседливость и смех.

София быстро смахнула слёзы и, взглянув на Эйрела, твёрдо произнесла:

– Надеюсь, эти технологии не… повышают риск мутации?

Судя по объяснениям Форкосигана, дети из репликаторов ничем не должны были отличаться от нормальных младенцев. Это была первая, но далеко не последняя лекция, прослушанная Софией Форстронг о маточных репликаторах, и какое-то время женщине казалось, что она свыклась с мыслью о детях из странного устройства. И вот теперь она стоит перед дверями лаборатории, окружённая свитой из троих телохранителей её мужа, и боится.

«Успокойся. Ну, представь, что твой сын умудрился где-то там закрутить роман с эскобаркой, и эта женщина, не желая оставаться незамужней матерью с бастардами на руках, отдала их тебе. Представь, что она умерла, рожая близнецов. Представь что-нибудь, что покажется тебе нормальным, и иди вперёд».

К счастью, вскрывать это устройство при ней врачи не стали. Доктор вышел, вынося на руках ребёнка. Несмотря на всю зловещую абсурдность ситуации – отец новорождённого мёртв, а мать не присутствует на родах, он держался так, точно каждый день вручает графским вдовам долгожданных наследников, уверяя, что мальчик полностью здоров.

Мальчик. Ричард… она запнулась, сообразив, что не знает, как зовут отца той эскобарки. О, ещё больший абсурд – написать своей, хм, невестке письмо: «Простите, что беспокою, но, знаете ли, у вас родился сын, и мне, его бабушке, хотелось бы знать, как зовут его второго деда». София прикусила губу, гася не то всхлип радости, не то истерический смешок, и крепче прижала к себе младенца. Её внука признают, и ему не будут в спину шипеть «Бастард!». Об этом позаботится твоя бабушка, малыш. И ты получишь второе имя. Из эскобарских на ум пришло только одно, и фор-леди негромко произнесла: «Ричард Родриго Форстронг». Звучало слегка вычурно, но достойно.

Сестричка Ричарда родилась на неделю позже – София не знала, по каким колдовским знакам медики вычисляли, когда ребёнок готов к извлечению из репликатора, и не желала знать. Девочку она назвала Мариной, просто потому, что ей всегда нравилось это имя. Самым трудным оказалось выждать удвоенный контрольный период, хотя за это время София Форстронг успела сделать кое-что полезное. Например, задействовать некоторые связи для признания её внука. В конце концов, признанный бастард при отсутствии других наследников имеет право на наследство. Признавал ли Антуан своего сына? София говорила об этом с такой уверенностью, что, кажется, ни у кого не хватило духа заявить, что он бы попросту не успел это сделать. Вдовствующая графиня догадывалась, что в будущем в правах Ричарда ещё могут усомниться, но пока что она сделала всё, что могла. Можно возвращаться домой и становиться бабушкой.

В поместье к малышам относились по-разному. София с особой ясностью подмечала все знаки от сглаза, любой шепоток о детях-мутантах. Но всё же для большинства слуг Ричард и Марина были несчастными маленькими сиротами, лишившимися и отца, и матери. О судьбе красавицы-эскобарки (равно как и том, что на самом деле у мальчика и девочки разные матери) графиня не распространялась, и вскоре по поместью бродили сразу два варианта судьбы загадочной инопланетницы. По первой версии, она погибла, узнав о смерти любимого, и только чудом врачи смогли сохранить жизнь близнецам. По второй — умерла при родах. Так или иначе, София могла успокоиться. Малыши были абсолютно нормальными детьми, и странности их появления на свет постепенно будут отходить в прошлое.

Со временем бабушка мысленно отметила, что сама судьба играет на её стороне, поддерживая версию о близнецах. Дети были очень похожи. У обоих были отцовские черты лица, София заранее вздыхала, что девичье личико могло бы быть и посимпатичнее; женщины Форстронгов хорошели поздно, и в юности Марина прольёт немало слёз из-за резковатой внешности. Тёмные глаза и иссиня-чёрные кудри они унаследовали от матери (матерей, ты-то не забывай!), но вились волосы так же, как и у Антуана, мучением было их причёсывать. Двое маленьких черноволосых эльфов, ожививших дом.

***

«Забавно подумать, что несколько очков к всеобщему признанию Ричарда законным наследником и будущим графом добавил мятеж Фордариана», — размышляла София, привычно тасуя карты. Тогда вдовствующая графиня сразу и без тени сомнений выбрала сторону. Будь Антуан жив, он до последней капли крови сражался бы, защищая супругу принца Зерга (бедная принцесса Карин, да упокоится душа твоя!) и его сына. А она сама больше верила регенту Форкосигану, чем Фордариану, и не важно, что её доверие во многом было основано на одном-единственном разговоре. В любом случае, то, что почтенная вдова высказала своё мнение, когда многие фор-лорды ещё молчали, дало ей весомые плюсы, а через неё – и её маленькому внуку. И регент в последующие годы не забыл верности Форстронгов.

София полюбовалась на сложившийся пасьянс – не слишком веря в гадания, она, тем не менее, любила разбирать, что карты «хотят ей сказать». Просто пища для размышлений, не более того. Вот он, валет сердец, Ричард Родриго Форстронг… на мгновение золотистые волосы нарисованного юноши стали чёрными. Женщина сморгнула, и валет вернулся к прежнему обличью. А рядом пики – знак опасности. Нет, карты ничего не предсказывают. Они просто проявляют твои тревоги.

Глупо надеяться, что тайна рождения Ричарда навеки останется тайной. Слишком многие могли о ней узнать. Те же медики, и Бог весть кто – через них. Вряд ли на основании той истории кто-то попытается лишить Ричарда прав на Округ – всё же отбирать законное наследство у сына Антуана Форстронга, адъютанта героического принца Зерга – идея рискованная. Тем более, что опекуном мальчика стал Кирилл Фортугаров – родство их с Форстронгами было весьма и весьма дальним, но таким образом один из самых влиятельных родов Барраяра выказал поддержку Софии. Опекун относился к своим обязанностям со всей ответственностью и душевностью, столь характерной для его семьи, и если кто-то попробует выступить против его в какой-то мере воспитанника... на это даже стоит посмотреть. С безопасного расстояния. Да и права наследования в этом случае столкнут лбами сразу несколько родов… Может, именно эти практические соображения заставили регента Эйрела Форкосигана сделать вид, что маленький наследник Форстронгов если и не рождён в законном браке, то, как минимум, был признан отцом. Но правда такого рода, да ещё высказанная соответствующим образом, может очень сильно ранить и подтолкнуть на любые глупости. «Жаль, что единственная возможность защитить внука – ранить его самой».

Она уже несколько раз собиралась поговорить с мальчиком об этом, и всякий раз в последний момент переводила разговор на другие темы, так и не коснувшись опасного прошлого. «Успокойся. Ричарду пятнадцать, и он уже не ребёнок. Он имеет право на эту правду, как имела его ты».

… День сегодня выдался абсолютно сумасшедший, подумал Ричард. Сначала он чуть не вылетел из седла на прогулке, удержался только чудом, а теперь бабушка хочет с ним серьёзно поговорить. Сестрёнка успела шепнуть «Держись, брат мой, надвигается шторм». Марина всегда понимала бабушку лучше, чем он, а то, что беседа предназначалась только Ричарду, добавляло мурашек по спине. Обычно леди София предпочитала отчитывать внуков вместе – как она с усмешкой добавляла, «чтобы не тратить на нотации вдвое больше времени, тем более что проказничаете вы сообща». Наедине шли только разговоры о том, что не следует слышать юной девушке.

На мгновение он встретился взглядом с портретом отца. «Всё в порядке, сэр, я не подведу вас!». Он и впрямь не сделал ничего такого… о чём бы не стоило слышать молодой даме. Наверно, бабушке рассказали, что на празднике лета он целовался с хорошенькой Лизеттой, деревенской девушкой года на два старше его, но кроме поцелуев, ничего не было. Хотя она даже была не против большего. Ричард тряхнул головой, чувствуя, что краснеет.

К счастью, бабушка вроде бы не замечала его смущения. Она перебирала карты, точно высматривая в них, что он успел натворить.

– Милый мой, я собиралась рассказать тебе… о твой матери.

То, что она сама заговорила о маме, было как гром с ясного неба. Обычно бабушка на его расспросы отвечала несколькими фразами. Ричард знал, почему это так – она до сих пор не одобряла, что отец влюбился в эскобарскую военную (в женском роде это слово звучало дико). Наверно, останься они в живых, со временем леди София бы смирилась, но они даже не успели пожениться. Ричард и Марина родились через несколько месяцев после смерти родителей, как бы странно это ни звучало — медики вынули их из умирающей матери и засунули в этот... репликатор. Марина как-то сказала, что, верно, бабушка не может простить отцу и его подруге именно их гибели. Сестрёнка часто вычитывала из книг такие объяснения.

Бабушка продолжала чересчур ровным голосом, словно тоже пыталась пересказать книгу:

– Вскоре после смерти Антуана мне сообщили, что в госпитале находятся маточные репликаторы, и в двух из них — дети моего сына. Я никогда не видела твоей матери, как и матери Марины — да, матери у вас разные. Они обе были пленными эскобарками, а наши военные считали, что женщины, носящие мундир, хоть и другой армии, его позорят. Поэтому этих женщин допускалось взять против их воли. Потом эскобарцы посчитали, что дети, рожденные от таких связей, должны принадлежать к семьям их отцов, а не матерей, и отдали их — в репликаторах.

Летний зной сменился противным холодом. «Разные матери? Мы не близнецы?»

– Вы же никому не скажете, что Марина...

Голос чуть сорвался, Ричард закусил губу, пытаясь собрать рассыпавшийся мир заново.

– Нет, конечно, – теперь бабушка смотрела на него, и в её-то голосе твёрдости было хоть отбавляй, – Для всех вы останетесь близнецами, признанными детьми своего отца, и если надо, я поклянусь в этом перед императором.

– А мы разве не... – да что у него сегодня с голосом?

– Я уверена, что Антуан признал бы вас, если бы успел. Я сделала это за него. Ричард, не знаю, может, мне стоило было рассказать вам об этом раньше. Вы — мои внуки, единственные дети, которые были у Антуана, и я не позволю кому-либо посягнуть на ваше наследство. Но тайна рождения — это такая противная штука, которая может выйти наружу в самый неподходящий момент. Я хочу, чтобы, если кто-нибудь когда-нибудь попробует обратить против тебя это оружие, ты не оказался беззащитным.

– И защитил от этого сестру, – кивнул Ричард, наконец, перестав спотыкаться на каждом слове. А потом тихо спросил: – То есть эти женщины, эскобарки… их изнасиловали?

– Да.

Он вздрогнул от короткого слова, как от удара.

– Миледи, я могу пойти отдохнуть?

– Конечно, милый мой, – бабушка снова принялась за карты, хотя посматривала на него, точно ждала, что Ричард сейчас упадёт в обморок или расплачется. Он молча повернулся и вышел.

К счастью, сестра не караулила в коридоре, ожидая, когда закончится их разговор с бабушкой, иначе бы он точно сорвался. До своей комнаты Ричард дошёл, как в тумане, закрыл дверь изнутри и сел на пол.

Вот значит, как встретились его родители — пленница и мужчина, считавший, что он может сделать с ней всё, что ему захотелось. Он всегда старался быть достойным отца, таким, чтобы отец мог гордиться им, будь он жив. Даже тогда, с хохотушкой Лизеттой он первым остановился и заставил её опомниться, потому что он — фор и будущий граф и в ответе за эту дурочку. Так учила его бабушка. А что бы сказал отец, будь он жив? «Вперёд, сынок, трахни эту девку?!»

Кое-кто из приятелей считал Ричарда ханжой и хвастался, что он, в отличие от Форстронга, уже мужчина. Ричард не слишком верил в эти россказни, сочинить-то и он мог многое. Но думать, что его отец тоже посмеялся бы над «ханжеством» сына, было противно.

А он ещё как-то нарисовал их портреты вместе, отца и матери. Сначала долго маялся, пытаясь по себе и Марине понять, как выглядела их мама, потом уже срисовал отца с парадного портрета в гостиной. А мать нарисовал в платье, потому что женщина в мундире будет смотреться глупо, хотя Марина и напоминала, что вряд ли она носила барраярский наряд. Ой, как глупо! И как теперь мерзко на душе!

Кажется, он так и не заплакал, просто лежал на полу и скулил. Потом заставил себя раздеться и лечь в постель, просто чтобы хоть что-то сделать нормальное, а не ругаться с покойным отцом. Болен — лежи и лечись, а с покойниками только больные разговаривают.

А потом был сон.

***

Привязанная к кровати обнажённая женщина смотрела на него с яростью. Нет, не на него — на сидящего с краю мужчину. Тот улыбался.

– Красавица моя, поверь, это будет вовсе не страшно. Я не худшее, далеко не худшее, что могло случиться с тобой.

– Ты даже поцеловать меня не осмелишься, – оскалилась женщина. Она действительно была красива, несмотря на короткую стрижку и ненависть в глазах.

– Я хочу твоих поцелуев, а не укусов. Ничего, когда я сумею тебя объездить, ты сама потянешься ко мне целоваться. – Мужчина разделся, аккуратно сложил форму и вытянулся на постели рядом. – Ты, наверно, думаешь, что я просто хочу задрать тебе юбку, – взгляд скользнул по голым ногам женщины, по тёмному треугольнику волос, – и сделать всё как можно быстрее, да? Как бродяга в переулке?

Ответа не было. Мужчина нежно коснулся её груди, игриво задел сосок.

– Поверь, я хочу, чтобы нам было приятно. И не буду торопиться. Тебе понравится, моя амазонка.

Она снова промолчала, тело напряглось под его прикосновениями, как струна, и тут же расслабилось.

– Видишь, всё не так плохо. Я кое-что умею, знаешь ли, – он увлекался своими словами не меньше, чем ласками, – а у тебя такие чудные сладкие грудки.

Мужчина склонился над ней, лаская её грудь языком, и не видел, какой гримасой отвращения исказилось лицо женщины. Она тихо прошипела «Ну хоть заткнулся!».

Он поднял голову, в серых глазах промелькнула обида.

-Сдерживаешься? Ну, прекрати стесняться, я же чувствую, что тебе нравится. Ты вся дрожишь от желания, чтобы я быстрее взял тебя, заставил кричать и извиваться. Соскучилась по мужчине здесь, да? – Он нарочито медленно ввёл два пальца между ног своей жертвы. – Вы все горячие штучки, а я знаю, что ты уже не непорочная девица. Могу доказать, – резкое движение руки заставило женщину вскрикнуть.

Мужчина рассмеялся:

– Так-то лучше. Страстная красотка с такой узкой, такой горячей щёлкой, и вся эта роскошь – для меня. Я чувствую, как ты меня сжимаешь, хочешь чего-то посерьёзнее пальцев, а?

Когда насильник вошёл в неё, женщина даже не вздрогнула, не попыталась отвернуть лицо, только закусила губу. Она не застонала ни от того, что он продолжал ласкать её «сладкие грудки», ни тогда, когда движения мужчины ускорились, и он сбивчиво шептал ей комплименты, называл то красавицей, то сладкой девочкой. «Тебе нравится, я чувствую, тебе нравится», звучало как рефрен. Её чёрные глаза были абсолютно мёртвыми. По прикушенной губе стекала капля крови.

***

Ричард проснулся с бешено бьющимся сердцем. Во рту был привкус крови, но, проведя языком по губам, он ничего не почувствовал. Просто сон, просто гнусный сон. Самое худшее, что увиденная сцена была ещё и соблазнительной. Сейчас его трясло от возбуждения и омерзения одновременно.

За окном день только-только клонился к вечеру, скоро кто-то из слуг наверняка забеспокоится, с чего это наследник улёгся спать после полудня и пропустил обед. «Не хочу никого видеть». Перед тем, как вылезти в окно – его комната была на втором этаже, но сколько раз уже он так спускался – Ричард даже дверь открыл. Пусть знают, что он сбежал валяться и читать в саду или купаться, лишь бы не беспокоились и не крутились рядом с ним.

Жаркий летний день неплохо нагрел воду в озере, но Ричард специально заставил себя проплыть там, где били обжигающе-ледяные подводные ключи. Холод снимет возбуждение, и даст ему хоть немного почувствовать себя чистым. Но и после купания всё равно казалось, что он вымазался в грязи, и эта грязь всегда будет с ним. Даже заходить в маленький домик, исправно служивший им с сестрой, когда они были помладше, то замком, то космическим кораблём, было неловко – точно он мог запачкать и Марину, и их укрытие. Но он всё-таки пришёл сюда и сидел, пока не услышал, что его позвали.

– Ри, ты здесь? – сестра заглядывала в окошко домика.

– Здесь. – От любого другого ему сейчас захотелось бы сбежать, но Марина – это Марина. Близнецы всегда крепко связаны друг с другом. Он вздрогнул, вспомнив, что она ему не совсем сестра, то есть сестра только по отцу, – Заходи быстрее, пока не прибежал ещё кто-нибудь.

– Не прибегут. Бабушка запретила тебя беспокоить, – сестра уселась рядом с ним. – Она тебе рассказала, да?

– Ты знаешь?! – Ричард схватил сестру за руку, но тут же разжал пальцы.

– Уже несколько недель как. Мне кажется, она тренировалась на мне перед разговором с тобой. Со мной ей проще, я девушка и всякое такое.

– И ты ничего не сказала мне?

– Слово форессы, знаешь ли, – Марина вздохнула. – Бабушка попросила меня ничего не рассказывать, но пообещала, что всё скажет сама.

– А ты… ну, – он смотрел на сестру, как скрывающийся мутант, обнаруживший у другого точно такое же уродство, – что ты об этом думаешь?

Наверно, с его стороны это неправильно – говорить с девушкой о подобном, но Марина, Ри-вторая (их позывные, придуманные для игры и как-то прижившиеся) – это единственный человек, с кем вообще имеет смысл разговаривать об этом. И ближе друга у него нет.

– Сначала было просто противно. А потом я много думала о своей матери. Мне нравится, что она была военной, носила форму и сражалась. Но меня бесит, что потом она стала шлюхой, – произнеся ругательство, девушка опасливо оглянулась.

– Она не была шлюхой, – тихо, но твёрдо сказал Ричард. К чёрту ругательства и приличия, но глаза женщины из сна жгли его душу.

– Она позволила себя изнасиловать и осталась жива после этого. Как минимум, так долго, чтобы нас, то есть меня смогли вынуть и засунуть в репликатор, – щёки Марины пылали то ли от стыда, то ли от ярости. – Леди бы так никогда не поступила.

– Понимаешь, она ведь не была фор-леди. Она была солдатом. И, я думаю, у неё был приказ выжить, а хороший солдат приказов не нарушает. Знаешь, мне кажется, она не сдалась. Не позволила себя сломать. Может, они и хотели посмеяться над женщиной, надевшей мундир, но это был их позор, а не её.

Сестра медленно кивнула.

– Наверное. Мне трудно представить, как ведёт себя женщина-военная. Я знаю, что сама бы ни за что не сдалась в плен, но я – фор-леди, а не солдат. Спасибо, Ри.

Какое-то время они молчали, глядя друг на друга. Марина крутила на запястье браслет, Ричард выстукивал мотив песенки. Первым заговорил он:

– Но мы ведь всё равно близнецы…

– Конечно, – девушка тряхнула головой, – что бы там ни было, для нас не изменится ничего. Хотя я боялась, что ты не захочешь потом звать меня сестрой. Или шарахаться начнёшь.

– Может, и начну. Только не от тебя.

– А от кого? Бабушка не виновата, ей просто труднее говорить с тобой, чем со мной.

– От себя. И… портрета в гостиной. Я его ненавижу.

– Из-за того, что он сделал?

– Ага. И из-за того, что я на него похож. Получается, я стану таким же.

Марина выпрямилась и сцепила пальцы.

– Он был… ну ладно!

– Девушки таких слов не знают, – скривился Ричард.

– Знают, но при парнях не говорят, – парировала сестра. – Мы вообще о многом знаем и думаем, только стараемся думать это молча. Так вот, я уверена, если бы бабушка считала, что ты способен на такое, если бы она хоть на секунду в это поверила, она бы…

– Прирезала меня, как мутанта!

– Точно! – Глаза Марины сверкнули. – Когда она мне рассказала, ну… всю эту историю, я поняла одну вещь. Она безумно любила нашего отца – единственный сын, все такое – но того, что он натворил, она бы не простила ему никогда в жизни. Ну, или ему бы пришлось очень постараться.

– Дело не в ней и не в нём, – и не в той женщине с пылающими ненавистью глазами, – дело во мне.

– В тебе… После рассказа бабушки я поклялась, что никогда, ни при каких обстоятельствах не позволю сделать меня… взять меня против моей воли. Умру, но не позволю. У меня же не может быть приказа выживать любой ценой, – чуть мягче добавила сестра, – Так вот, если фор-леди может дать клятву, что не позволит взять себя силой, то фор, наверно, может поклясться, что никогда не изнасилует женщину, кем бы она ни была.

– Может, – Ричард выдохнул, чувствуя, что незримая грязь, невидимое болото потихоньку разжимает хватку, – Спасибо, Ри-вторая.

К ужину они успели, а слуги, точно заколдованные, старательно не замечали ни испачканного платья Марины – в домике было пыльно – ни волос Ричарда, после купания превратившихся в воронье гнездо. Улучив момент, юноша скользнул к портрету отца. Тот гордо улыбался – герой на пути к своему подвигу.

– Я знаю, что ты сделал, – прошипел Ричард, пристально глядя на портрет. А ведь отец тут такой молодой, скоро он сравняется с ним по годам! – Я твой сын и наследник, и твой… поступок – тоже моё наследие. Но как мне поступать, я решу сам.

@темы: Буджолд, фанфики мои

---

Другая планета

Перетаскиваю свои фики с ЗФБ. Этот умудрился выполнить одну заявку, хотя Тигр о ней не знал. А в целом, очередное тигровое размышление о хитросплетениях судеб, власти и верности.

Другая планета

Серж не собирался попадать к цетагандийцам. Он был честным солдатом Барраяра, и пускал размалёванным кровь так, как должен был это делать солдат его графа. А потом им не повезло нарваться на засаду, и трое парней остались лежать под клёнами навсегда, четверым удалось уйти, а Серж оказался в плену. Его допрашивали, грозили пыткой, а он смеялся им в лицо. Потом ему вкатили какую-то дрянь, и он снова смеялся, потому что цеты не знали окрестных гор и холмов, им ничего не говорили его слова. Глядя на эти вытянувшиеся морды, на то, что сказанные им названия абсолютно не совпадали с картами, Серж ржал до колик, лучше, чем в цирке. Потом он очнулся уже в местной «тюремной камере», а проще сказать, подвале занятого замка, и понял, что стал предателем. И плевать, насколько разукрашенным помогут его слова, просто… он не удержал языка за зубами. По идее, его должны были пустить в расход, тем более, что вылазка по его рассказам успеха не принесла, но какой-то там из ихних офицеров заявил, что это его личный пленник. Внешне офицерик выглядел моложе шестнадцатилетнего Сержа, но был сыном очень знатного цета, и его послушались.

Серж не собирался спасаться или спасать. Он вообще не верил, что из-под такой бомбёжки можно спастись. Просто когда всё вокруг буквально горело синим пламенем, он увидел знакомую фигуру, того самого цетского лейтенантика. Парень шатался, как пьяный… или слепой, каким и был. И Серж, которого очередной взрыв оставил на условной свободе, выбив одну из решёток, вместо того, чтобы бежать, втянул этого размалёванного в подвал, и там они и лежали, пережидая обстрел. Барраярец не знал, как объяснит своим, зачем это сделал, загадывать на несколько часов вперёд казалось возмутительной роскошью.

Когда обстрел закончился, отступавшие цетагандийцы по офицерскому коммуникатору обнаружили под завалом двоих искалеченных мужчин. В первый миг было не слишком понятно, кто из них гем-лорд, а кто пленник.

Для лейтенанта цетагандийской армии Тенаро Эрнана и солдата барраярского Сопротивления Сержа война закончилась. Трудно воевать, когда тебе восстанавливают зрение, а единственный из присутствующих в доступности противников находится в этой больнице только потому, что ты второй раз назвал его личным пленником. Барраярцу воевать было бы не легче – врагов, в смысле, цетагандийцев, в лазарете было выше крыши, только тебя ноги не слушаются. Осознание того, что он стал калекой, настолько пришибло Сержа, что он покорно слушался врачей, глотал то, что давали, позволял разминать себе спину. Хотят ставить эксперименты – пусть ставят.

Наверно, надо было бунтовать. Попытаться задушить кого-то из медиков, хотя бы сделать вид, что ползёшь к соседу по палате. Но, видать, местные врачи добавляли в еду изрядную дозу успокоительного, и Серж оставался послушным пациентом и каким-то собеседником для Эрнана. Без своей раскраски цетагандиец был похож на изнеженного столичного франта, а не безликого захватчика, говорил вежливо, и волей-неволей втягивал в разговор барраярца. Трудно не ответить, когда тебя просят описать палату, в которой вы лежите.

– А ты вообще ничего не видишь? – дурацкий вопрос, если у человека половину лица скрывают повязки, то наверняка через них много не насмотришься, но Эрнан спокойно ответил:

– Пока да. Лечение в самом лучшем случае подействует через два-три месяца. В худшем, через год-полтора. Думаю, ты встанешь на ноги раньше меня.

Миг сумасшедшей радости точно осветил палату. Значит, всё-таки вылечат. А потом… вот только потом не будет. Серж представил себе, как вернётся домой – отъевшийся, прилизанный, это в плену-то побывал. Да его любая старуха пинками погонит. И правильно погонит. Хорош гусь – у захватчиков лечиться! Предатель!

– Что такое? – встрепенулся Эрнан.

– Да ничего. Зачем я тебе понадобился?

– Потому что ты выглядел очень отчаявшимся и очень юным, – стоило гем-лорду чуть успокоиться, и он снова начал разговаривать, как по книге.

Пожалел, значит. Толку с этой жалости…

Эрнан, не видя, как Серж кусает губы, чтобы просто не разреветься, продолжал:

– А теперь я у тебя в долгу. Ты спас мне жизнь.

– Да лучше бы ты меня в счёт долга кинул там, ну или сказал своим, чтоб пристрелили! Куда я теперь денусь?!

В ответ донеслось:

– Понимаю. Прости, – таким тоном, словно до размалёванного, хотя какой он сейчас размалёванный, действительно дошло. Может, по доброте душевной и попросит врачей, чтоб дали чего-нибудь хорошего, такого, чтоб уснуть и не проснуться. Если сам Серж скажет, они, конечно, и не почешутся, но гем-лорда, верно, послушаются. А что, личный пленник, что хочу, то делаю.

Пару дней Серж каждую таблетку или укол встречал с тайным трепетом – оно? Но, похоже, гем-лорд не слишком хотел избавляться от пленника. Хотя убивать, пусть и чужими руками, человека, который тебе жизнь спас, тоже свинство получается. А в один прекрасный день – Серж кое-как, цепляясь за койку, встал на ноги – вошедший врач церемонно поздравил барраярца и с успехом в лечении, и с тем, что «его достойные соплеменники смогли отбить атаку непобедимой цетагандийской армии». Война окончилась.

Эрнан в своей обычной манере сказал, что теперь Серж сможет вернуться домой в рамках обмена пленными, без всякого урона личной чести или чести своего рода.

– Ага, когда я встану перед матерью Ивана или Пьера, мне не до чести будет. Ребята из деревни нашей, мы втроём в графский отряд пришли. Только они погибли, как люди, а я… Всё же вам разболтал.

Отправлять барраярца обратно теперь казалось не благородством, а утончённой местью – Тенаро Эрнан мог бы объяснить Сержу, что такое суперпентотал, но важнее, что и Серж, и его соплеменники не посчитают физиологическую реакцию организма оправданием. Варвары! Когда гем-лорд услышал, как его собеседник тяжело осел на кровать, а потом раздались приглушённые всхлипы, первым порывом было вернуть врача. Мало ли что происходит сейчас с Сержем. Но пальцы замерли, нашарив кнопку вызова… и не нажав. Когда душа рвётся на части, медицина бессильна. Решать эту проблему тому, кто её создал – гем-лорду Тенаро Эрнану.

Через одиннадцать дней больничный период закончился – как только появились первые улучшения, Эрнан предпочёл вернуться домой. Понять его было просто, Сержу хрустящая белая чистота больницы тоже надоела до колик. А теперь для барраярца началась жизнь на другой планете – чем-то вроде экзотической зверюги в зоосаде. Именно так Серж себя и чувствовал.

В роскошном замке (несмотря на всевозможные красивости, чувствовалось, что если понадобится, это строение выдержит осаду) ему прощалось всё. Непонимание этикета, незнание того, что для местных было простейшей техникой. Никто ни разу его ни в чём не упрекнул, хотя порой слуги смотрели так, точно сожрать были готовы. Казалось, их деревенщина в замке раздражает куда больше, чем хозяев.

Хозяева, вернее, хозяйки (жена старшего брата Тенаро и его сестра) были утончённо-вежливы, и рядом с ними Серж честно пытался припомнить всё, что знал о галантности. Получалось, наверно, плохо, но ни одна из гем-леди на это и не намекнула. Может, лучше бы рассмеялись, сказали, что не так. Но они вежливо улыбались, называли Сержа гостем семьи, точно выстраивая стену – «он особенный. Этот медведь спас нашего брата».

А ещё у цетов оказалась очень вкусная выпивка. Первое время Серж опасался пить, боялся, что лечение пойдёт насмарку, но в какой-то день его так накрыло тоской, что чёрт с ними, с ногами. Элин, слуга, которого он попросил принести «чего-нибудь покрепче», глянул на него так, точно заранее прикидывал, не начнёт ли барраярец буянить и клеиться к леди, но выпивку принёс. Хорошую, которая легко пьётся, пока не вырубишься, а потом никаких снов. И наутро голова почти не болела.

– Хм, я думал, что Тенаро тебя погубит, но не думал, что процесс пойдёт так быстро, – раздавшийся за спиной голос заставил Сержа обернуться. Сложная раскраска превращала лицо смотревшего на него мужчины в маску, но какое-то сходство с Тенаро проглядывало. Гем-лорд Ренвер Эрнан, глава этого рода и хозяин замка. Кажется, нужно поклониться, но барраярец стоял неподвижно.

– Ваш сын меня уже погубил, – похоже, вчерашняя выпивка ещё не до конца выветрилась, и сейчас подталкивала нахамить этому размалёванному.

– Надо сказать, ты ему активно помогаешь, – в негромком голосе явственно звякнула сталь, – Следуй за мной.

Серж повиновался, не очень представляя, что задумал цетский фор-лорд, то-есть гем-лорд. Зачем привёл его в тренировочный зал и приказал своему охраннику «оставь нас».

– Садись, – взмах руки указал на одну из скамеечек у стены, такую же изящную и изукрашенную, как всё у цетов. Сам лорд остался стоять, только опёрся на один из тренажёров.

– Ты здесь вообще был?

– Один раз. Мне в больнице дали список, какие упражнения делать надо, попытался.

– Не получилось, и бросил?

– Получилось, только незачем.

– Да, если некуда идти, ноги, в общем-то, ни к чему, – Серж вздрогнул, сжал кулаки, но размалёванный лорд даже бровью не повёл, продолжая, – но пока ты ещё не стёр все результаты лечения, стоит поговорить. Я ведь в долгу перед тобой, и мне несколько… печально смотреть, как спаситель моего сына превращает себя в развалину.

– А что мне ещё делать?, – барраярец поднялся, сидеть стало абсолютно невыносимо. «Пока я стою на своих ногах. И этот не будет смотреть на меня сверху вниз».

– Возможностей у тебя много. Закончить полностью лечение, а дальше… к примеру, вернуться на Барраяр.

– Вы…

– Не издеваюсь. Возвратиться в родную деревню тебе вряд ли удастся, по крайней мере, скоро, но вашей планете, её городам в ближайшее время будут очень нужны техники. Ты получишь здесь профессию, и уйдёшь с Ро Кита специалистом, а вашему миру их не хватает.

– Меня никогда не простят.

– Тебе хватит времени, чтобы придумать любую историю того, как и где ты учился. Но если дорога на родину для тебя закрыта, можешь остаться. Тенаро будет счастлив, а я думаю, что к его выздоровлению ты уже многое освоишь.

– Ваш этикет?

– И это тоже. А впрочем, мир велик и не заканчивается Цетагандой и Барраяром. У тебя есть все возможности начать жизнь заново, хотя для начала придётся понять, чего ты хочешь. От Старой Земли и до космических станций, Вселенная велика.

«Я был счастливее, когда моим миром была моя деревня». Сержу раньше приходилось слышать фразу «головокружительные возможности», один парень, уехавший в город, так рассказывал землякам о том, почему именно в городе настоящая жизнь. Видно, где-то там фразу и подцепил. Но раньше Серж не представлял, что возможности действительно бывают головокружительными – когда вроде ничего плохого тебе не грозит, но от размаха жутко, тошно и хочется вцепиться в чью-то руку.

– И что мне делать? – сейчас он говорил уже не нахально, а растерянно.

– А этого я тебе не скажу, – гем-лорд Эрнан странно улыбнулся, – Я понимаю, ты хочешь, чтобы кто-то указал тебе путь. Но если я начну говорить, что тебе делать, ты станешь одним из моих людей. И тогда уже я решу, чему ты будешь учиться и кем станешь потом. Я найду тебе место, как одному из своих.

«Быть телохранителем Тенаро», неожиданно промелькнула мысль. Серж тряхнул головой, отгоняя её.

– Как вы это сделали? – он никогда не был суеверным, но сейчас поверил бы и в колдовство, – Мне всё время казалось, ваши – они другие. Совсем другие. Даже если не враги, всё равно. А вы… Простите, но если вы смоете этот грим, то будете всё равно, что фор-лорд.

Ещё одна странная улыбка в ответ.

– Ты помнишь, что наши предки вышли с одной планеты? В моём геноме больше изменений, в твоём – меньше, но где-то там есть, в нашей родословной есть те, кто сражались за своих императоров, ещё не представляя, что можно жить не на Земле. От них толком не осталось и памяти, Цетаганда, Барраяр, другие далеко ушли от Старой Земли, и порой трудно представить нечто общее между нами. Но годы службы проходят, как шлифовка, и делают нас просто военными. И просто людьми.

Теперь Серж понял, почему в старых сказках нечистая сила обычно спрашивает «Чего ты хочешь, человек?». Такой вкрадчивый заманчивый вопрос, на который так трудно ответить. Конечно, гем-лорд, в отличие от сказочных злодеев, вряд ли способен превратить тебя в мутанта, хотя ставить на это барраярец бы не рискнул. Ренвер Эрнан, кажется, может многое.

Промучившись несколько дней – с выпивкой бы, наверно, пошло легче, но хозяин замка настрого запретил давать барраярцу алкоголь – Серж понял, чего он хочет. Нет, здесь он не останется, вылечится, и адью. Но он дождётся, когда полностью выздоровеет гем-лорд Тенаро, и тогда ещё раз скажет ему, в чём тот не прав. Чтобы говорили не полутруп со слепцом, а мужчина с мужчиной. И если цетагандиец опять начнёт своё «ты был таким юным, что я не мог видеть в тебе врага», то получит в челюсть. Чтобы раз и навсегда понял, кого жалеть не надо.

А пока что оставалось лечиться, учиться… и ждать. И снова удивляться холодному мужеству Тенаро – восстановление зрения затягивалось, но гем-лорд воспринимал это спокойно. Если бы Сержу сначала поставили один срок и вдруг заявили, мол, простите, будет вдвое дольше, и это приблизительно, он бы сорвался. Может, не на врача, но потом точно бы побушевал. А этот… как статуя. Неужели он действительно настолько верит докторам, что абсолютно не беспокоится? Или просто держит спину, как полагается лорду?

Но как глупо получается — врага, барраярца на ноги поставили, а своего вылечить не могут. Несмотря на регулярные приступы паники (стоило чуть споткнуться, и точно обжигало — а вдруг ноги снова откажут?), тело не подводило. Занятия в спортзале из испытания стали сначала развлечением, а потом рутиной. Лучшим развлечением сейчас были прогулки по окрестностям — всё-таки парк у цетов красивый.

Камешек с дыркой, как раз такой, какой нужен для амулета зоркости, точно сам подвернулся под ноги. Обычно шнурок для него плели матери или сёстры из своих волос, но Серж подумал, что и его грива сгодится. Вон как оброс, скоро сам косы плести сможет. И... разве он не хочет всем сердцем, чтобы Тенаро выздоровел?

Слуги смотрели на странный подарок, точно барраярец собирался заколдовать их лорда, но Тенаро аккуратно взял камешек, ощупал.

– Интересный талисман. Говоришь, он помогает исцелению глаз? Спасибо. Учитывая прогнозы, мне он пригодится.

– А что за прогнозы? – голос чуть дрогнул, – Это же… не навсегда?

– Нет, но вернуться на военную службу я не смогу. Скорее всего. Зрение восстанавливается… знаешь, сейчас ты стоишь напротив окна и я вижу силуэт, но полностью в норму не придёт. В общем, пока приходится читать аудиокниги.

– Книги для… слепых? – машинально переспросил Серж. «Он не заслужил такого. Он не заслужил стать калекой».

– Не только, но и для нас тоже. Послушай, ты принимаешь это слишком близко к сердцу. В слепоте нет ничего постыдного. В ранах, полученных на войне, тем более, – на мгновение он смолк, потом добавил уже другим тоном: – Скажи, на чём держится этот амулет?

– Это прядь волос. Моих, – баррарец прикусил губу, наблюдая, как изменилось лицо Тенаро. Похоже, он опять нарушил что-то там из цетского этикета. И сейчас гем-лорд вертит подарок в руках, не зная, как отказаться.

– Серж, ты понимаешь, это очень важный знак, – Тенаро и без того держал спину, а сейчас даже подался вперёд.

– И что он значит?

– Верность. Это воинский обычай – прядь волос преподносится в знак верности. Ты не знал этого, и…

– Теперь знаю, – а судьба вообще не спрашивает, что ты знал или нет, – теперь знаю, мой лорд.

Кажется, цеты решили, что он свихнулся, но сейчас Сержу было всё равно.

– Это судьба, и ещё кое-что. Здесь, даже если я упаду, даже если мне снова откажут ноги, я встану. Не потому, что врачи, наши не хуже, а потому что… мне будет зачем встать. Там, дома… я теперь всё равно, что мутант. Даже хуже. Предатель, и всё. Я не вернусь.

На мгновение Тенаро стал невероятно похож на своего отца.

– Я принимаю твою клятву.

Гем-лорд Тенаро Эрнан после выздоровления сменил мундир военной службы на мундир дипломатической. Серж иногда посмеивался иронии судьбы – вроде и не хотел, а, следуя за своим лордом, посмотрел окружающий мир. Одна Колония Бета чего стоит. Или станции, все разные и все неуловимо-схожие. И теперь вот новое назначение - на Старую Землю.

Ту самую, с которой вышли предки и цетагандийцев, и барраярцев.

@темы: Буджолд, фанфики мои

---

Осалили

От старого морского друга прилетел флэшмоб:

Нужно сообщить десять фактов о себе на любую тематику, которую потребуют в комментах, а затем осалить пятерых ПЧ.

Салить никого не буду, а так спрашивайте)

Вархаммер
1. Для начала Тигр познакомился с Вархаммером фэнтези, а на Ваху 40к довольно долго смотрел равнодушно.

2. По Вархаммеру фэнтези у меня есть очень долгая сингл-игра для названого брата, которая за годы обросла жутчайшим фаноном. Как-то постепенно выяснилось родство вархаммерского Каледора с Кринном, то, что в Каледоре есть двое богов-драконов - Ваул (в каноне - эльф) и Риолана (совсем фанонное существо) и много другого хорошего.

3. По Вархаммеру 40к Тигр какое-то время был лоялистом. Недолго. Потом подался в Хаос.

4. Тем не менее всё же считаю, что лоялисты, если брать в общем-среднем, больше тянут на хороших, чем хаоситы. Что не отменяет моей глубокой убеждённости, что достойные воины, как и гады, встречаются по обе стороны условной границы.

5. Не слишком интересуюсь ваховскими ксеносами, то-есть они у меня обычно пробегают как фон, часть мира, но не более. Больше всего меня там цепляет противостояние Империума и Хаоса, особенно в варианте Астартес. Тигр легко западает на идею этакого шахматного противостояния, тёмного отражения.

6. Любимцы из лоялистов: Ультрамарины, Кровавые Ангелы и Саламандры. Из хаоситов - Повелители Ночи, Железные Воины, Дети Императора и Лунные волки (они же Сыны Хоруса, ныне сердцевина Чёрного Легиона. Выделяю именно так, потому что в Чёрном Легионе сейчас очень много народа со стороны).

7. С настольным Вархаммером у Тигра очень сложные взаимоотношения, потому что мне нервов не хватает в это играть. Но раз за разом я пытаюсь. Зато мне повезло с форумными ролёвками по этому миру, так что не всё так печально.

8. По Вархаммеру 40к написан самый жуткий тигровый фик - "Восьмёрка бьёт пятёрку". Когда в отзывах на него писали, мол, команда, что вы творите и зачем вы такое творите, я был полностью согласен с комментаторами. А ещё на него был песенный отзыв, который я время от времени переслушиваю.

9. Ваха 40к у меня тоже давно и надёжно обросла всевозможным фаноном, от канонично-мрачного до вполне себе "хаоситского ми-ми-ми", анекдотов и тому подобного. Всё-таки мрак, тлен и безысходность у меня не приживаются, мне ближе трэш, угар и Слаанеш.

10. У меня очень много любимых героев по этому миру, от полностью канонных, до самопридуманных или почти самопридуманных (в каноне есть имя и должность, а потом из этой информации вдруг проявляется характер и биография). А ещё Тигр счастлив, что рядом есть люди, с кем можно потрепаться на эту тему, в том числе и по фанону.

Дети моря
1. Дети моря - это придуманные Тигром существа, души кораблей, которые не ушли в вечную гавань, а переродились на суше. Выглядят как люди, но отличаются огромной силой, замедленной (по сравнению с человеком) реакцией, и у них всегда глаза морского цвета (от зеленовато-голубого до серого, могут менять цвет, не бывают чёрными или карими). Да, у азиатов тоже.

2. Если подыскивать серьёзное обоснование. зачем они такие придумались, то можно сказать, что Тигру хотелось своих вампиров - почти бессмертных существ, чьими глазами можно смотреть на человеческую историю, но не хищников, а симбионтов по отношению к человечеству. На самом деле они придумались просто потому, что они мне нравятся. И это один из самых старых моих глюков, потому что я не могу вспомнить, а когда они появились.

3. Это глюк не про какой-то особый параллельный, а про наш мир с определёнными допущениями - корабли в нём изначально разумны (очень на свой лад), ну и некоторым из них везёт (или не везёт - это как посмотреть) прожить вторую жизнь на суше. Учитывая множество упоминаний о том, что корабли считаются живыми, что у них может быть свой характер...

4. В какой-то мере именно из-за того, что это глюк про наш мир, мне трудно писать про Детей моря что-то "для всеобщего обозрения". Потому что история, особенно ХХ века, кажется слишком серьёзной для таких эскапад. Впрочем, Дети моря уже умудрились просачиваться в фанфики, и другим образом заполучить несколько текстов про себя, любимых. Наверно, со временем текстов будет больше.

5. В историях про Детей моря у меня много нравящихся сторон и персонажей, хотя они могут друг друга на дух не переносить. Если в долгоиграющем конфликте английской и испанской эскадры я всё же "на стороне" англичан (что не отменяет уважения к конкретным героям-испанцам), то какая из российских эскадр "правее", белая или красная, я не знаю. А учитывая, что спектр героев там от убеждённых пацифистов до убеждённых милитаристов, ну и по многим другим позициям такое же разнообразие мнений... получается очень весело для одной тигровой головы.

6. У этих историй огромный плейлист (Тигр вообще нередко находит отражение своих глюков в песнях, стихах и вообще чужом творчестве, которое вроде как к ним ни коим боком) и неплохая библиотека. Если из книг, то характеры кораблей проявляются у Пикуля - та же линкор Слава в "Моонзунде", у Киплинга есть дивные строки "Поднимает здесь любой прилив доски умерших кораблей", а в "Отважных мореплавателях" - очаровательные моменты, где корабль "общается жестами", а баркентина именуется самой женственной из дочерей моря. В общем, там, где корабль воспринимается как живой, Тигр делает стойку.

7. Молитву Детей моря "Звезда морей" я часто повторяю в трудные моменты жизни. Сам стих лежит здесь - http://flametiger.diary.ru/p42879960.htm

8. Мне бы хотелось пообщаться с многими из моих героев - Детей моря. Они очень интересные личности.

9. Я не считаю Детей моря ни нечистью, ни тем более нежитью, ни даже в полной мере магическими сущностями. Просто вот такие существа, в какой-то мере созданный человеком иной разум. Собственно, описанное в

Навис Сапиенс

http://flametiger.diary.ru/p180382000.htm мнение о них достаточно близко к истине.

10. Парочка советов, как распознать Детей моря. Задача сложная, потому что от людей они отличаются не сильно, маскироваться умеют хорошо. Азиатов или южан могут выдать синие глаза. Ещё характерный признак - их огромная сила, не очень отражающаяся на внешнем облике, сыну или дочери моря не обязательно выглядеть, как тяжелоатлет, чтобы поднимать соответствующий вес. (Думаю, что Олимпийский комитет время от времени вылавливает кого-то из них либо в тяжёлой атлетике, либо в плавательных дисциплинах, благодаря анализу крови. И хорошо, потому как соревноваться с ними в воде для человека малореально, в поднятии тяжестей - тоже.) Все Дети моря страдают пирофобией, потому что даже мелкий ожог для них опасен, но проверять знакомого, щёлкнув рядом с ним зажигалкой, не советую - рискованно. Иногда их выдают старомодные обороты речи или уверенность, что влажный климат - наилучший для здоровья (для них это истина).

---

Очередная ЗФБ закончилась

Для начала, это снова была игра в нашей прекрасной команде Барраяра. В некоторых командах даже хочется встречать трудности - потому что они проясняют, насколько это действительно команда. Где помогут и подскажут, но не будут требовать от всех ходить строем.Где проблемы разрешаются быстро и вменяемо - и со стороны капитана, и со стороны игроков. Дорогие барраярцы, а также представители иных планет, я вас всех люблю и обожаю.
Для Тигра это была игра, где он чувствовал себя барраярцем, а не цетагандийцем. Нет, без первой моей великой любви в данном мире всё равно не обошлось, в двух из четырёх текстов они проявлялись в большей или меньшей степени, но на этот раз я всё же был с другой стороны.
Занятно получилось со спецквестом - когда нам его выдали, команда выразительно обсуждала, что есть Тотал!АУ и зачем оно такое есть. В итоге вместо отписывания появилось целое созвездие дивных работ. Среди того, что особенно поразило меня на этом квесте - стимпанковское АУ

Барраяль-Адварис

http://wtfcombat2015.diary.ru/p202966792.htm (элегантный вариант Джуманджи),

Салажий рейс

http://wtfcombat2015.diary.ru/p202966759.htm - кроссовер вселенной Майлза Форкосигана и Хонор Харрингтон от нашего несравненного капитана Джетты,

Отмеченные высью

http://wtfcombat2015.diary.ru/p202966679.htm - безумно-прекрасный вариант Барраяра, и Рыцари Чаши - кроссовер Барраяра с Артурианой, стих, который легко ложится в память и в душу.
В общем,это была хорошая игра, и на будущий год, надеюсь, мы снова соберёмся.

---

Утаскиваю, ибо дата важная и прекрасная

18.03.2015 в 13:24

Пишет  Алькор:

Выходу Леонова - 50 лет!
18 марта 1965 года был запущен космический корабль "Восход-2" с космонавтами Павлом Беляевым и Алексеем Леоновым на борту. Через 1 час 35 минут после старта (в начале 2-го витка) Алексей Леонов первым в мире покинул космический корабль: "Внимание! Человек вышел в космическое пространство! Человек вышел в космическое пространство!" Телевизионное изображение парящего на фоне Земли Алексея Леонова транслировалось по всем телеканалам.

Алексей Леонов находился в условиях космического пространства 23 мин. 41 сек., а вне шлюза в открытом космосе - 12 мин. 09 сек. В это время он удалялся от корабля на расстояние до 5,35 м. Во время выхода его скафандр был связан с бортом корабля специальным электрическим кабелем, так как не был полностью автономным.

---

Реклама любимой команды

Если за время игры мы хоть раз порадовали вас, удивили, заинтересовали каноном, исполнили заявку или просто додали случайно... ГОЛОСУЙТЕ ЗА НАС!

---

Ушёл сэр Терри Пратчетт

Это была магия, которую в конце концов узнают все чудесники. Они не могут стать частью мира. Они просто надевают миры - на какое-то
время. (с)Посох и шляпа

---

Оглядка по Фрейду

Стою в магазине в очереди, смотрю на полочку со всякими рижскими и латвийскими сувенирами. И вижу кружку (вернее, копилку в такой форме) с затейливой надписью на латышском: Centu laupi, pie eiro tiksi. (Грабь по центу - евро набежит).

Увы, в ближайшем рассмотрении выяснилось. что виноват вычурный шрифт, а так текст куда проще: Centu taupi... (Копейка рубль бережёт в европейско-латышском варианте). Но моё подсознание какое-то криминальное.

---

Хеталийское с Башорга

xxx: сижу, значит
ххх: маленький брат спрашивает: "ты кем хочешь быть - гитаристом?"
ххх: я говорю: "нет. я буду инженером - буду собирать подводных роботов, которые будут выполнять различные задачи".
ххх: он такой: "здорово, а я буду тоже роботов делать. Только еще соберу железного человека. И буду супергероем".
ххх: потом, помолчав, добавил: "в общем, как ты, только полезно и мир спасать". (с)

Англия стремится править морями, а Америка - быть героем. Всё правильно.

@темы: хеталия

---

Зима и кошки

13.01.2015 в 08:59

Пишет  Освит:

Мопед не мой, но тащить можно-нужно.
Уважаемые автовладельцы!
Сейчас зима, и потому всё чаще бездомные животные спят под машинами, т.к. там исходит тепло от остывающего двигателя. Посему обязательно, перед тем, как сесть в машины, проверяйте, чтобы под ней никого не было.
Будьте осторожны! Не пожалейте пару минут.

Важное дополнение - под капот кошка тоже может пробраться. Так что проверять надо и там.

@темы: кросспост

---

Драконы!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

А без массовости никуда?

На Задолбали пост о том, как человека достали те, кто празднует Новый год. Мол, это неоязыческое безумие, нужно только маркетологам, а умный человек должен стоять в сторонке и не тратить свои силы на подписывание поздравительных открыток. Те, кто празднуют Рождество "этого вашего Христа" - ещё пол-беды (по стилю статьи - они, конечно, тоже дебилы по сравнению с суровым и мрачным автором, но менее дебилы, а вот празднующие Новый год - вообще отстой). Правда, христианам автор свысока указал, что для них Пасха должна быть важнее Рождества. Как именно следует измерять важность двух праздников, не указал. Почему, судя по тексту, атеист считает себя вправе указывать верующим, что для них должно быть важнее, тоже не сказано.
По странной цепочке аналогий вспомнилась мне игрушка Цена свободы, в которой Тигр сидит на Вконтакте. Там регулярно запускаются разные акции, иногда очень укуренные, иногда вполне в духе всей игры. Акции, так сказать, свободного участия - за неучастие штрафов нет, не хочешь собирать очередные 300 мелочей, никто тебя не заставляет. Бегай по цепочке сюжетных квестов, выполняй просьбы кого-то из НПЦ, в общем, не обращай внимания на акцию, она не обидится. Но регулярно, как только объявляется очередная акция, раздаётся - как вы достали, мы не успели отдохнуть от предыдущей, и вообще нам оно не надо, уберите. Я ещё понимаю тех, кому акции портят атмосферу игры, но идея "мне не нужно - уберите" Тигра всегда ставила в тупик.
Такое ощущение, что вот такие существа то ли вообще других людей не замечают и считают, что всё вокруг исключительно для них и под них, то ли целиком и полностью не умеют делать свой личный выбор. Бегать по данной акции или не бегать. Закупаться мандаринами и наряжать ёлку к Новому году или нет. Если большинство людей что-то делают, то я должен либо присоединяться к ним, либо обгадить их и их выбор, и оставить за собой моральную правоту. А в идеале просто нафиг убрать этот Новый год, чтобы все 31 декабря просто ложились спать, а наутро шли на работу. Потому что я его не праздную.
У меня тоже есть свой "Новый год", который я не праздную. День святого Валентина и 8 марта. Поздравить тех, кто празднует, мне не трудно, но лично для Тигра это не праздник. Но как-то в голову не приходило возмущаться, что люди празднуют и 14 февраля значительная часть френдленты пестрит поздравлениями.

@темы: нарнская логика